- Почему я не чувствую боли?
Всё представлялось ему совершенно нереальным. Иоганн опять отрубился и пришёл в себя только когда увидел главный перевязочный пункт.
- Когда меня доставили сюда? – он схватил за рукав проходящего санитара.
- Тебе какая разница?! – отрезал тот и даже не взглянул на раненого.
Походный госпиталь освещал тусклый свет мигавших ламп, и в нём стоял бьющий в нос неприятный запах эфира, пота и гниения.
- Странно, что я чётко различаю запахи. – Безразлично подумал Майер.
Гудел электрогенератор, создавая фон, безразличный к крикам боли, проклятиям, стонам и пронзительным воплям людей с оторванными руками или ногами, с раздробленной челюстью или грудью, с вываливающимися кишками, с обожжёнными лицами.
- Откуда вас столько?
Среди всего этого кошмара стоял бледный хирург в забрызганном кровью прорезиненном халате и орудовал блестящими инструментами так быстро, как только возможно, и через минуту или две натужно кричал санитарам:
- Следующий!
Иоганн увидел молодого сержанта с покрытой красными пятнами крови повязкой на голове, который на мгновение потребовал от всех полной тишины - даже хирург оторвался от работы, - и тогда он встал с носилок, широко развёл костлявые руки и запел: «Германия превыше всего».
Он явно хотел допеть, но голос оборвался, и он рухнул, всхлипывая.
- Этого не может быть! – Он забился на полу в судорогах. – Этого не должно было случиться с нами…
- Успокойтесь сержант!
Офицер в меховом пальто, проходя, взглянул на Майера и отрывисто буркнул:
- И его возьмите, он может сидеть.
Иоганн едва расслышал эти слова, он временами впадал в забытьё и плохо представлял себе, где находится. Внезапно он очнулся – кто-то тряс его за плечо. Перед ним стоял измождённый на вид врач и протягивал ему свёрнутую вчетверо школьную географическую карту.
- Я слышал, Вы улетаете последним самолётом, - с натугой произнёс врач, - поэтому прошу передать это моей жене.
- Кто Вы? – сипло спросил Майер.
- Я бывший пастор и врач 16-й танковой дивизии Курт Ройбер.
- Зачем Вашей жене эта карта?
Средних лет мужчина молча развернул полотнище с изображение СССР и перевернул её обратной стороной. На Иоганна в упор смотрели скорбные глаза Богородицы, которая крепко обнимала своего божественного сына.
- Я нарисовал этот рисунок в Сталинграде в ночь с 24 на 25 декабря 1942 года. – Тихо сказал Курт. - Рисовал в землянке, а рядом, в госпитальном бункере, умирали от голода и ран мои однополчане. Когда утром открылась дверь и вошли мои товарищи, они остановились как вкопанные в благоговейном молчании, поражённые висящей на глиняной стене картиной, под которой горел огонёк на вбитом в земляную стену полене.