редко переживали пасхальные дни… Он вдруг спохватился, вспомнив, что так и не закрыл дверь. Габриель спешно запер
её с внутренней стороны. Представлять, как бы пришлось
объясняться, если бы их сейчас увидели вдвоем, ему совсем
не хотелось.
Он смотрел на мирно спящую Джулию и вовсе не соби¬рался ее будить. Наверное, ей снилось что-то очень прият¬ное. Это он заключил по улыбающимся губам. Габриель разыскал книгу, за которой пришел, и уже собрался тихо уйти.
И тут ему на глаза попалась записная книжечка, тоже лежа¬щая на ноутбуке.
Габриель. Мой Габриель, — прочел он на раскрытой стра-
нице.
Его имя было старательно выведено несколько раз. Оно притягивало, звучало в ушах сладостным, манящим пением сирен. Но по профессорской спине поползли мурашки, а рука, протянутая к книжечке, застыла в воздухе.
Здравый смысл советовал ему не обольщаться. Возможно, мисс Митчелл писала совсем о другом Габриеле. Не такое уж по редкое имя. У него в голове не укладывалось, что записи
касались все-таки его. На клетчатых страничках Джулия на-
зывала его «мой Габриель».
Он смотрел на нее и понимал: если он сейчас останется, это все изменит. Если только он ее коснется, ему уже будет не сдержать желания. Неистового, ломающего все доводы разума желания овладеть прекрасной и чистой мисс Мит¬челл. Ведь она ждала его, звала его. Аромат ванили — ее лю¬бимый аромат — был разлит в жарком воздухе профессор- ского отсека, предназначенного совсем для других занятий.
«Мой Габриель». Он представил ее голос, произносящий его имя. Это все равно что язык любимого человека касается твоей кожи… Его воображение неслось со скоростью света, и он уже видел Джулию в своих объятиях. Укладывал на стол, раздвигал ей колени, а ее руки ерошили ему волосы, снимали свитер, развязывали галстук, расстегивали рубашку.
Его пальцы будут скользить по ее волнистым волосам, нежно гладить шею. Он дотронется до пульсирующей жилки
у нее на шее и испытает странное спокойствие. Почувствует биение ее сердца, которое усилится от его прикосновения. А вдруг они настолько близки, что их сердца будут биться в унисон? Или сердца, бьющиеся в унисон, — всего лишь фан¬тазия поэта?
Поначалу она будет робкой и стеснительной. Но он про¬явит деликатную настойчивость. Он спрячет губы в ее воло¬сах и будет нашептывать ей обольстительные слова. Он ска¬жет ей все, что она хочет услышать, и она поверит его словам. Потом его руки осторожно соскользнут с плеч и застынут возле милых округлостей ее грудей. Он будет без конца удив¬ляться ее восприимчивости и тому, как она расцветает от его ласки.