__ Идите получайте! Все-то не лезьте, по одному. Иди сначала ты, старшой, а вы садитесь пока вон на скамейку, там ить не скоро: надо расписаться, то да се.
В вахмистерке находились человек восемь казаков и урядник Чугуевский. На столе перед ним лежали какие-то бумаги и здоровенная деревянная ложка. Аргунов подошел ближе, козырнул.
— Разрешите получить ложки.
Чугуевский внимательно осмотрел молодого казака, карие глаза его сощурились в улыбке.
— Сколько ложек дать тебе?
Аргунов опешил — оказывается, ложек можно взять сколько захочешь — и, недолго думая, выпалил:
— Три, господин старший урядник.
Пряча улыбку, Чугуевский склонился над столом, тронул рукой черные усики.
— Куда же тебе столько?
— На запас, господин старший урядник, — бойко ответил Аргунов. — В случае, может, сломается али што…
Договорить он не успел. Дюжие руки схватили его сзади, и в ту же минуту он очутился на скамье. Сзади его, запрокидывая на себя, как клещами, крепко держал за руки выше локтей здоровенный казачина Молоков. Двое других прижали к скамье ноги, четвертый расстегнул ему ремень, полушубок, заворотил на грудь гимнастерку, нательную рубаху. Не будучи в силах вырваться, Аргунов, дико вращая глазами, хотел крикнуть, но рот ему зажали папахой. Удар по голому животу ложкой был так силен, что Аргунову показалось, будто ударили его поленом.
— P-раз, два, три.
Красный от обиды и боли, вскочил с лавки Аргунов, когда отпустили державшие его казаки.
— Вы што… сволочи!.. — прерывисто, задыхаясь от злобы, бормотал он, трясущимися руками оправляя гимнастерку. — Я чичас… к вахмистру…
— Но-но! Дура! — прикрикнул на него Молоков. — Подумаешь, беда какая стряслась, шишек ему насадили на брюхо.
— Вить больно!
— Нас ишо не так лупили, по серячеству, да не жаловались.
— Не жаловались.
— На, выпей водочки, эх ты, маменькин сынок!
— Да, маменькин.
— Ладно, иди. Да не сказывай тем, какие не получили ишо, а то тебе же обидно будет.
Аргунов махнул рукой — «черт с вами», вышел.
Ожидавшие его молодые казаки чинно сидели возле ограды, курили.
Егор, бросив в снег недокуренную цигарку, спросил Аргунова:
— Чего так долго?
— Да тут… — буркнул Аргунов, глядя куда-то в сторону, — станишника встретил, ну и заговорился с ним.
Следующим в вахмистерку зашел Феофан Ерзиков, добродушного вида синеглазый старовер. Несмотря на молодость, у него над верхней губой уже пробивались усики, а румяное, пылающее здоровьем лицо обрамлял золотистый пушок бородки.
Чугуевский ответил на приветствие Ерзикова, удивленно поднял на него брови:
— Ого-о, какой ты важнецкий с виду-то!