— Ушаков, ваше благородие!
— Вахмистг! Пусть повтогит все снова, а после занятия на два часа его под шашку!
После занятия Егор забежал в казарму, не раздеваясь, присел на койку, похлебал из котелка щей, принесенных ему Шваловым, выпил кружку чаю. Завидуя в душе Швалову, который сейчас будет отдыхать, Егор закинул за спину винтовку и поспешил в вахмистерку.
В этот день кроме Егора были наказаны еще четыре казака: сотенный трубач Иван Бекетов, Устюгов, Аргунов и Индчжугов. Рослый, чернобровый детина, сын охотника Актагучинской станицы, Григорий Индчжугов был отличным стрелком, хорошим наездником и рубакой. Словом, это был один из лучших казаков, и тем не менее не проходило ни одной недели, чтобы он не отбыл какого-либо наказания. Дело в том, что Токмаков считал Индчжугова одним из участников покушении па его жизнь. Токмаков был уверен, что и кирпичом его ударил опять-таки тот же Индчжугов. На следствии Григорий не признал себя виновным, доказательств его виновности не было никаких, но молодой, выросший в тайге охотник был прямодушен, не умел скрывать своих чувств. При встречах с Токмаковым он смело, с нескрываемой злобой смотрел в глаза ненавистному командиру, и тот, меняясь в лице от ярости, придирался к чему-нибудь и наказывал Индчжугова зачастую без всякой причины. Удивительно было то, что, как ни злился Токмаков на Индчжугова, он никогда не пытался избить его. Казаки, хорошо знавшие Индчжугова, уверяли, что Токмаков его боится. Многие помнили случай с Сапожниковым. Однажды дневаливший на конюшне Сапожников пришел в казарму с распухшей щекой и рассказал казакам, что его ударил Токмаков. Обступившие Сапожникова казаки жалели его, ругали Токмакова. Индчжугов же, наоборот, обругал Сапожникова.
— Так тебе и надо, дураку сиволапому, ишо казаком называешься! Тронь-ко бы Зубатка меня!
— А что бы ты с ним сделал?
— Ничего! Расколол бы его клинком надвое, и вынесли бы Зубатку из конюшни ногами вперед.
При этом Индчжугов, гневно сдвинув брови и сжав кулаки, так скрипнул зубами, что ни у кого из казаков не осталось сомнения в искренности слов Григория.
Сегодня, когда вахмистр объявил провинившимся об ожидавшем их наказании, Индчжугов запротестовал. Он не спросил даже, за что его наказали, потому что давно уже привык к этому, — возмущало Григория то, что стоять придется на морозе.
— Вы что в самом-то деле, калеками нас исделать хотите? — приступил он к вахмистру. — Мысленное дело в такой мороз два часа выстоять без движения?
Вахмистр, хмуря мохнатые брови, отмахнулся:
— Я-то тут при чем? Не я вас наказываю.