— Чего они тебя? — шепотом спросил Рудаков. — Заподозрили, что ли?
Григорий, чувствуя, как к горлу его подкатывается комок, глухо кашлянул, помял рукою шею.
— Худо дело, Иван, кх… Засыпался на допросе.
— Что же теперь?
— Известное дело… кх… Полевой суд, ну и кх-кх… расстрел.
— Неужели расстрел?
— Конешно.
— Тогда сбежать тебе, да и всего делов.
— Сбежать? — переспросил Григорий, и глаза его загорелись надеждой. — Оно бы… конешно, да как сбежишь-то?
— Дурак будешь, ежели не сбежишь. Ты пока помалкивай, я поговорю с ребятами, што-нибудь придумаем.
— Ты Чугуевскому скажи или Погодаеву. — Индчжугов говорил торопливым, хрипловатым шепотом. — Они помогут, людей наберут, сколько потребуется, хоть сотню.
— Сделаем, Григорий, не беспокойся, — заверил Рудаков и отошел к двери, так как с крыльца раздался условный стук в дверь наружного часового: к гауптвахте подходил дежурный офицер.
А следствие продолжалось. Вызванный на допрос и не предупрежденный Григорием, Устюгов на неожиданный вопрос следователя: «С кем вчера боролся?» — ответил, что он не боролся ни с кем.
— А ну подумай хорошенько, припомни.
Устюгов, подняв глаза к потолку, понапряг память, но, так и не вспомнив, отрицательно покачал головой.
— Никак нет, ваше благородие, не боролся.
— Ни с кем?
— Так точно, ни с кем.
— Так… — Следователь записал показания Устюгова. Заставил его, ввиду безграмотности, приложить к написанному смоченный чернилами дожелта прокуренный палец руки.
— Можешь идти и пошли ко мне вахмистра.
После допроса Устюгова следователь еще больше уверился в виновности арестованного Индчжугова и приказал произвести обыск в его палатке.
При ооыске было обнаружено, что у Швалова запачкан кровью матрац. Степана сразу же арестовали, а вскоре и Чугуевского: у него при осмотре на допросе на долах шашки оказалось маленькое пятнышко крови. Чугуевский догадался, что шашка это не его, а Григорьева, но не сказал об этом следователю, так как это было бы прямой уликой против его друга.
Откуда кровь на клинке? — допытывался следователь.
— Это мы, ваше благородие, дня три тому назад ездили на остров за лозой для рубки, я там руку порезал нечаянно и шашку ею опачкал.
— А ну покажи, где порезал.
Чугуевский показал левую руку, где действительно был небольшой заживающий порез.
Ему все равно не поверили. После Чугуевского арестовали Егора и всех троих посадили в комнату рядом с клубным залом.
Узнав от Ивана Рудакова об аресте своих друзей, Григорий, вызванный на допрос вторично, не стал больше запираться и чистосердечно сознался в содеянном им преступлении. Он подробно рассказал, как выследил и убил Токмакова и что сегодня утром по ошибке вместо своей надел шашку Чугуевского. В одном не удалось следователю добиться от Григория признания — кто были его сообщники? Григорий упорно стоял на своем, доказывая, что сообщников у него не было, что действовал он один из личной мести к Токмакову.