Помимо деревенских старые знакомые нашлись: укоризненные вздохи от Боршхмейстера день и ночь под дверью раздаются. Посол неизвестно как в Больших Дворах очутился и ищет любую возможность мои конечности облобызать в припадке радости. К рукам он уже не подходит - оба раскрашенных глаза многому его научили, но гном теперь на мои ноги с нездоровым интересом поглядывает, правда за нос опасается. Я хоть и болею, да для профилактики двину!
Из почтового отделения заходили. Тиллийс мне соболезнования выразил. Коротко и дипломатично: в переданной записке было всего два слова - "дура" и "жду". Я ответ несколько длиннее продиктовала. Он получился чуть менее дипломатичным. Надеюсь, к моему приезду светлый Император остынет и будет рассуждать здраво. Он же не будет рисковать нашими дипломатическими отношениями и своим долгом? Мне ничего не стоит вежливо попросить его вернуть выделенные ему на подъем экономики светлого союза средства. Попрошу заметить, выделенные на неопределенный срок и безвозмездно.
Откуда он узнал о происшествии понятно: Снэйк за дверью на повышенных тонах разговаривал разговаривал кое с кем... кто вызывал у него неоднозначные чувства. Чувства помощника за пару минут превратились во взрывоопасный сплав, заключенный в тесном пространстве. Кумбы буквально распирал злость, раздражение и ехидство. Всего за три минуты они дошли до криков и обвинений, выдав очень интересные подробности пары прошедших ночей.
Оказывается, эльфийка к нему приходила и пыталась вылечить от... мужского недомогания. Ага, по доброте душевной и без выгоды для себя!
Блондин, бедный, не знал куда себя девать из-за моей болезни, а тут она забот добавила и ладно бы реальных забот, а то втемяшила в голову план спасения несчастного лишенного женского внимания кумбы и давай внимания с коктейлем из таблеток навязывать! Таблетки Снэйк проглотил. Все. Разом. Через десять минут не увидев эффекта девушка ушла со словами "в следующий раз попробуем мази, ну или к палке привяжем"!
После этого моя Правая Рука на следующий день сам не свой ходил: то в жар, то в холод беднягу бросало. Сидя у открытого окна и обмахиваясь снятой рубашкой или закутавшись в одеяло он рассуждал о бренности жизни и прелестях созерцания мимо проходящей жизни. Ни тебе суеты, ни беспокойства - тишь и благодать. Правда, вскоре очнулся и настойчиво попросил забыть девять часов специфичной философии древних чудовищ.
Сегодня я впервые встала с постели. Тихонечко прокралась к окну, пока ни Снэйк ни Боршхмейстер не видели, высунулась в окно и вдохнула полной грудью. Терпкий запах цветущей каштановой рощи наконец выбил из ноздрей порядком надоевший аромат орехов и белок. Хм, а помощник доказывал, что мне чудится. Ага, чудится! Всем бы так чудилось, как мне...