Пайк впервые в жизни не находит что сказать.
Рэйвен театрально вздыхает.
— Ну ладно, признаю. Я ошибалась. Ты это хочешь услышать?
И снова ответа нет.
— Пайк! — нерешительно зовет Дэни в наступившей тишине.
Снова молчание. Я содрогаюсь. Джулиан обнимает меня, и я прижимаюсь к нему.
— Мы зажжем небольшой костер, — негромко произносит Рэйвен. — Если он заблудился, так ему легче будет нас найти.
Это ее дар нам. Она знает — как знаем все мы в глубине души, — что Пайк погиб.
Господи, прости меня, ибо я согрешила. Очисти меня от страстей, от болезненного стремления валяться и грязи с собаками, ибо только чистые наследуют царствие небесное.
Людям не положено изменяться. В этом вся красота создания пар: людей можно сводить вместе, их интересы пересекаются, их различия доводятся до минимума.
Вот что обещает нам исцеление.
Но это ложь.
Фред вовсе не Фред — по крайней мере не тот Фред, которым я его считала. А я не та Хана, какой мне полагается быть, — не та Хана, которой, как все мне говорили, я стану после исцеления.
Осознание этого приносит с собой почти физическое разочарование — но и облегчение.
Наутро после инаугурации Фреда я встаю и принимаю душ, чувствуя себя бодро и энергично. Я остро ощущаю яркость света, доносящийся снизу сигнал кофемашины и гулкое буханье одежды о стенки барабана стиральной машинки. Электроэнергия повсюду. Мы пульсируем в ее ритме.
Мистер Рот снова пришел смотреть новости. Если он будет вести себя хорошо, возможно, Министерство энергии вернет ему его электричество, и тогда мне не придется созерцать мистера Рота каждое утро. Надо будет поговорить с Фредом об этом.
Эта идея смешит меня.
— С утром, Хана, — говорит мистер Рот, не отрывая взгляда от телевизора.
— Доброе утро, мистер Рот, — весело отзываюсь я и прохожу в кладовую. Я пробегаю взглядом по набитым полкам, провожу рукой по коробкам с овсяными хлопьями и рисом, по одинаковым банкам с арахисовым маслом, по полудюжине банок с джемом.
Конечно же, нужно быть осторожной и красть понемногу.
Я отправляюсь прямиком на Вайнневуд-роуд, туда, где я видела Грейс, играющую с куклой. Я снова схожу с велосипеда заблаговременно и проделываю большую часть пути пешком, старательно держась под прикрытием деревьев. Я прислушиваюсь: не раздадутся ли голоса? Последнее, чего мне хотелось бы, так это чтобы меня снова застала врасплох Уиллоу Маркс.
Лямки рюкзака больно впиваются в плечи, и кожа взмокла от пота. Рюкзак тяжелый. Я слышу, как в нем при каждом шаге булькает жидкость, и буквально молюсь, чтобы крышка старой стеклянной бутылки из- под молока — в гараже, удирая с украденным, я набрала в нее бензина — оказалась завинчена как следует.