Артур Конан Дойл
Жрица тугов
Глава I
Моя жизнь была богата необычными событиями и приключениями. Но среди них есть одно, перед которым бледнеют все остальные.
Оно случилось давно, но произвело на меня столь сильное впечатление, что я не мог забыть о нём долгие годы.
Я не часто рассказывал эту историю, её слышали от меня лишь немногие мои хорошие знакомые.
Они не раз просили меня рассказать её целому собранию моих знакомых, но я всегда отказывал им в этой просьбе, потому что меня мало прельщает репутация новейшего Мюнхаузена.
Я исполнил их просьбу лишь отчасти, изложив на бумаге все факты, которые относятся к дням моего пребывания в Данкельтуэйте.
Вот первое письмо, полученное мною в 1862 году от Джона Терстона.
Его содержание я передаю буквально:
"Мой дорогой Лоренс.
Если бы Вы только знали, как одиноко и тоскливо я себя чувствую. Вы, наверное, пожалели бы меня и приехали бы разделить мою отшельническую жизнь.
Вы не раз обещали посетить Данкельтуэйт и полюбоваться равнинами Йоркшира. Почему бы Вам не сделать этого сейчас? Я знаю, что теперь Вы сильно заняты; но лекций сейчас нет, а кабинетной работой Вы можете здесь заниматься не хуже, чем на Бейкер-стрит. Итак, будьте тем милым мальчиком, каким Вы были всегда, уложите Ваши книжки и приезжайте. У нас есть небольшая комнатка, снабжённая письменным столом и креслом, - то есть как раз тем, что Вам теперь требуется. Итак, дайте мне знать, когда Вас можно ждать в наши Палестины.
Говоря об одиночестве, я вовсе не имел в виду, что живу совершенно один. Напротив - население нашего дома довольно многочисленно.
Прежде всего, назову моего бедного дядю Джереми - болтливого маньяка, без конца занимающегося кропанием скверных стихов. Во время нашего последнего свидания я как будто уже упоминал про эту слабость старика. Теперь она дошла у него до того, что он нанял секретаря, в обязанности которого входит записывание и хранение кропании своего патрона. Этот субъект, некто Копперторн, стал ему так же необходим, как и "Всеобщий словарь рифм". Не скажу, чтобы этот Копперторн сильно мне докучал, но я всегда разделял предубеждение Цезаря против худощавых людей, хотя, если верить дошедшим до нас медалям, сам Юлий принадлежал к их числу. Далее, у нас живут ещё двое детей дяди Сэмюэля, усыновлённых Джереми, - их было трое, но одна девочка умерла, и их гувернантка, красавица-брюнетка с долей индусской крови в жилах.
Кроме них, у нас есть трое слуг и старик-грум.
Группа, как видите, выходит не маленькая.
Но это не мешает мне, дорогой Гуго, умирать от желания увидать симпатичное лицо и получить приятного сердцу собеседника.
