Стояло позднее утро. Солнце давно позолотило заросли дикого виноградника, лучи осветили старую усадьбу – белое двухэтажное здание и небольшой двор, заставленный телегами и заваленный хозяйственным скрабом. Разгружавшие во дворе повозку крестьяне то и дело вытирали взмокшие лбы – летом в южной Андалусии припекает нещадно!
И в это мгновение донья Люсинда, некрасивая женщина средних лет, хозяйка усадьбы, вышла на крыльцо, огляделась по сторонам и, что было сил, завопила:
– Маринелла! Ну, где же ты? Маринелла! Куда запропастилась эта негодница?!
И тут же над головой женщины распахнулось окно второго этажа, хлопнули темные деревянные ставни, и выглянул седеющий мужчина в расстегнутой белой рубахе, потягиваясь, словно этот громкий крик вырвал его из объятий Морфея, хотя время уже шло к полудню.
– Черт возьми, Люсинда! – возмутился пожилой сеньор, – Почему ты кричишь! Ты разбудила меня! Я уснул только под утро! Этот невыносимый зной!
На лице Люсинды тут же появилось заискивающее выражение, и она испуганно захлопала ресницами.
– Прости, Мануэль, дорогой! – запричитала она, всплеснув руками, – Я ищу Маринеллу! Нужно готовить обед, а никто не сходил в лавку и не вымыл полы в столовой!
– И еще она не почистила мою лошадь, – крикнул Берни, сын Люсинды, тут же появляясь в дверях позади матери, вместе с сестрой Эленой, которая капризно добавила:
– И еще она не убрала мою комнату!
Люсинда покачала головой, так дела не делаются! Женщина подобрала юбки, сбежала с крыльца и стремительно пошла через двор. Надо же, решила сделать богоугодное дело, взвалила на себя тяжкий крест: взялась воспитывать дочь покойного брата… Люсинда быстро три раза перекрестилась. И чем та платит за ее доброту! Того и гляди девчонка опозорит родню: воспитать из нее добропорядочную сеньориту никак не выходит!
– Я покажу ей, мерзавке, – пробормотала Люсинда себе под нос, – Наверняка опять бегает по кустам с этим выродком, Хосе Эль Рико…
С этими словами она вышла со двора и побежала искать нерадивую племянницу.
А Маринелла, которой к тому времени едва исполнилось одиннадцать, сидела на берегу узенькой речушки, глядя на бегущую внизу зеленоватую воду, и весело смеялась вместе со своими приятелем Хосе, с которым дружила с раннего детства. Мальчик был всего на два года старше, и пока они были детьми, беззаботными, не ведающими, надежно укрытыми нерушимыми стенами детства от несчастий и трудностей, что готовил им окружающий мир.
– Тетя не дождется своих куриц сегодня! Я ведь правильно сделала, Хосе? – спросила Маринелла, повернувшись к приятелю. Его одобрение значило для девочки больше, чем все сокровища мира. Так повелось с самого детства.
