— Уверен, что Дороти была рада услышать это.
— Конечно, рада. — Патриция бросила тревожный взгляд на сидящую рядом женщину. — Ты же знаешь, что она обожает отца.
Норман сделал шаг вперед, и Патриция отпрянула, словно испугавшись того, что муж коснется ее. Но ее тревога лишь вызвала у него язвительную улыбку.
— По-твоему, я вообще ничего не знаю, не так ли? Говорят ведь, что муж всегда узнает все последним.
— А по-моему, жена, — парировала Патриция и вдруг, словно только что поняв значение его слов, широко открыла глаза. — Отец пришел в себя?
— Только что, — ответил Норман и вдруг, выведенный из себя ее попытками нормализовать ситуацию, взорвался: — Ты могла убить его! Тебе это понятно?
Губы Патриции скривились.
— Так, значит, он все-таки рассказал тебе?
— А ты думала, что он этого не сделает?
— Я… я надеялась…
— Что ты говоришь? — Руки Нормана сжались в кулаки. — Кто бы мог подумать?
— Нет, ты меня не понял. — Патриция вновь оглянулась через плечо. — Я наделась, что при удобном случае расскажу тебе сама.
— И почему же ты этого не сделала? Какого удобного случая ты ждала?
— Боже, откуда я знаю, — стонущим голосом ответила она. — Просто… просто как-то не было времени…
— За четыре года! Прости, но я тебе не верю.
— Понимаешь… эта авария и все прочее…
Норман стиснул зубы.
— Без этого, конечно, обойтись было нельзя?
— А почему бы и нет? — Патриция не собиралась сдаваться. — Я могла бы сказать, что до аварии моя жизнь была абсолютно пуста, но не хочу доставлять тебе такого удовольствия. Мне нисколько не жаль, что это произошло. Ты меня слышишь? Если бы я не разбила тогда машину, мы с Дороти никогда не встретились бы. — Неужели он не ослышался, и Патриция действительно сказала, что машину разбила она? Однако прежде чем ему удалось подыскать подобающие случаю слова, она продолжила: — Во всяком случае, сейчас не время говорить об этом. Я хочу видеть отца…
— Подожди! — Норман загородил ей дорогу. — Я не ослышался: ты сказала, что была несчастлива до аварии?
Патриция бросила на него презрительный взгляд.
— А ты как думал? Только не делай вид, что не знал этого. Ты ведь собирался бросить меня, я знаю. — Она понизила голос. — После… после того аборта тебе неприятно было даже смотреть на меня.
— Ты меня в этом обвиняешь? — резко спросил Норман.
— Нет. — В кои-то веки Патриция, казалось, говорила откровенно. — Но ты не мог ожидать, что я буду этим довольна. Если бы отец узнал, он никогда не простил бы мне этого. Поэтому-то я…
Она замолчала, но Норман теперь не мог не прояснить все до конца. Он уже догадывался, что именно она сейчас скажет, но хотел услышать это из ее собственных уст.