— А малышка? Которую я с ним видела?
— Он у нее был постоянным. Вчера ее подобрала мамаша, увезла домой в Челмсфорд. На неделе она вернется.
— По-моему, это все, что ты мог сделать, — одобрила я. А что, мягко говоря, он мог бы сделать еще? — Так скажи мне о Маргарет Робишод. Откуда взялись все эти нежданные деньги?
— Умерла вдова брата.
— Билла Литтона?
— Миссис Ширли Литтон. Поклонялась покойному мужу, не вступала в новый брак. Детей нет. Ее семья при деньгах. Скончалась и оста вила целую пачку его сестре, которая построила собачий дворец.
В пять часов прибыла моя почта. В Кембридже вам везет, если она вообще доходит и если она не чья-то чужая. Там был огромный белый конверт с обратным адресом — Гринсборо, Северная Каролина. Внутри оказались премиальные списки и бланки заявок на участие в двух выставках. Обе они затевались в Массачусетсе, а не в Северной Каролине, которая была просто адресом директора выставок. Одна из них, в Воберне, предлагала приз аляскинскому маламуту с высшим счетом по послушанию. Судьей приготовишек категории Б намечалась некая Эйлин Бернстейн, которая понимает, что такое хорошее вождение, когда его видит.
Я надела свежую водолазку, прикрывавшую шею, вельветовый джемпер, модные ботинки, хорошее шерстяное пальто и пару перчаток, не изодранных Рауди. В приступе бравады напялила шапочку с собачьей упряжкой, но Рауди оставила дома. Я не собиралась уходить надолго. Эйвон-Хилл элитарней, чем угол Эпплтон и Конкорд, но, географически говоря, это рядом.
Маргарет меня, конечно, не ждала. Когда она подошла к дверям, из ее обычного шиньона выбилась прядь волос, помада на губах была несвежа, а на одном чулке спустилась петля. Собаки, наверное, все были у себя во дворце. Я совсем не видела и не слышала их, пока там находилась, — но это было не очень долго.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я. Она все еще держала меня на пороге.
— Холли, — очнулась она, — как вы? Я так расстроилась, когда услышала, что случилось! У вас все хорошо?
— Это был сущий пустяк, — отмахнулась я. — Можно войти?
Она повела меня в кабинет с золотистым ковром, где мы сидели прежде.
— Я хочу немножко поговорить об одной лайке, — начала я. Откинулась на спинку кресла и постаралась казаться спокойной. — Крупный самец с регистрационным номером, вытатуированным довольно низко на бедре. ВФ восемьсот восемнадцать семьсот шестьдесят девять. Это вам ничего не говорит?
Я уставилась на нее, как пограничная колли пялится на заблудшую овцу.
— Кинг умер, — холодно бросила она.
— Рой и Бад Роджерсы приняли пса, который умер. У этого пса были голубые глаза.