.
Основная часть населения воспринимала новые доходные и имущественные различия с чувством глубокого возмущения. Нельзя согласиться с современным социологом Л. Гордоном, который сглаживает остроту этого восприятия, утверждая, что «соотношения, при которых практически все инженеры и учёные получали заметно больше рабочих, а последние — больше колхозников, когда на оборонных заводах и у командного состава армии оклады были выше, чем на гражданских предприятиях или в учреждениях культуры и обслуживания,— эти соотношения воспринимались как само собой разумеющиеся. Что же касается наиболее произвольных различий в сфере распределения, имевших характер привилегий, они распространялись в те годы на очень узкий круг работников и находились по существу вне поля зрения народных масс» [518].
На деле эти «произвольные различия» воспринимались с негодованием рядовыми тружениками и одновременно — с «пониманием» поднимавшимися по карьерной лестнице бюрократами, купавшимися в привилегиях и щедро раздаривавшими их за государственный счёт «знатным людям», призерам многочисленных политических кампаний. Некоторые ракурсы такого полярного восприятия представлены в автобиографической повести А. Авдеенко «Я люблю», где приводится выразительный диалог между руководителем индустриального гиганта Быбочкиным и молодым рабочим, прославившимся в ходе щедро разрекламированной кампании по «призыву ударников в литературу». Быбочкин «тревожится, одет ли я и обут, как положено знатному человеку. Если б он вот этак встречал каждого рабочего!.. Облюбованному, выставочному образцу легче угождать, чем заботиться обо всех».
«Идеология» Быбочкина, с восторгом воспринимающего происходящие в стране социальные перемены, наглядно проступает в разговоре по поводу главного подарка, даруемого им «знатному человеку»:
« — Приготовил я семейные апартаменты. Три комнаты со всеми причиндалами. Хоть сейчас перебирайся!
— А не многовато ли это для двоих — целые апартаменты?
— Заслужил! Как аукнется, так и откликнется. Страна умеет ценить своих героев.
Вот он какой добренький за счёт народа! Интересно, чем он ещё козырнет? Спрашиваю:
— А что скажут люди, живущие в бараках и землянках, когда узнают, что я переселился в хоромы?
— Брось скромничать, потомок! Большому кораблю — большое плавание.
— А как же совесть? Равенство и братство?
— Вот куда тебя потянуло? По уравниловке затосковал? Придётся кое-что разъяснить. Было время, когда мы законно насаждали уравниловку и в производство и в быт. Партмаксимум для всех коммунистов ввели, невзирая на заслуги и способности… и чернорабочий, и слесарь, и мастер, и директор были важными персонами… Левацким загибом страдали. Начальство вправило нам мозги. Отменило партмаксимум. Ввело единоначалие, железные приказы, красные и черные доски, премии, награды, дополнительные пайки. Теперь мы индивидуально, а не скопом взбираемся на верхотуру»