Начиная с 1930 года, борьба в деревне шла уже не с кулачеством, а с середняками и бедняками, которые составляли большинство заключённых в «кулацкие» концентрационные лагеря и сосланных в отдалённые районы страны, составляли «основной объект расстрелов и всякого рода карательных экспедиций с применением артиллерии и самолетов» [659].
В «Платформе» подчеркивалось, что лозунг «ликвидации кулачества как класса» является антиленинским и в той его части, которая направлена против действительного кулачества. Подлинно ленинский путь ликвидации кулачества предполагает добровольную коллективизацию деревни и «подравнивание» кулака под середняка мерами налогового порядка (а по мере надобности и путём прямого запрещения использовать наёмный труд). «Через некоторый период такой осередняченный бывший кулак, при наличии с его стороны лояльного отношения к Советской власти и социалистическому строительству, должен, естественно, приниматься беспрепятственно в колхозы» [660]. В противовес этому пути Сталин свёл «ликвидацию кулачества как класса» к его полной экспроприации и физическому истреблению.
Лозунг ликвидации кулачества как класса является беспочвенным и авантюристическим и потому, что он опирается на лживый тезис о повороте основной массы крестьянства к колхозам. В действительности же колхозы, созданные на основе свирепого административного принуждения, «вновь и вновь разваливаются десятками тысяч каждый месяц, а если ещё и держатся, то на величайшем зажиме, угрозах и на том, что этим колхозникам некуда „податься“» [661].
Сталинская «теория» о неизбежном обострении классовой борьбы в результате успехов социалистического строительства и производный от неё лозунг ликвидации кулачества как класса, подытоживалось в «Платформе», служат прикрытием того, что основная масса деревни находится в состоянии беспощадной и жестокой борьбы со сталинской политикой насильственной коллективизации.
В свете исторических уроков последних лет «Платформа» давала оценку предшествующей внутрипартийной борьбы. Её соответствующий раздел отмечен серьезными противоречиями в характеристике двух основных политических сил, противостоявших сталинизму. Эти противоречия, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что некоторые положения «Платформы» явились результатом политического компромисса между представителями различных антисталинских группировок.
При характеристике левой оппозиции сохранялся выдвигавшийся «правыми» тезис об ошибочности её экономической программы 20-х годов, которую Сталин якобы с начала 1928 года начал проводить в жизнь. Однако при этом в «Платформе» содержались важные оговорки о том, что Сталин «довёл экономическую платформу троцкистов до абсурда», а «Л. Д. Троцкий и троцкисты, надо полагать, оказались бы более честными и преданными делу пролетарской революции: они сумели бы вовремя заметить свои „дискуссионные“ заблуждения и круто повернуть»