Напоминая, что Бухарин был «одним из инициаторов поворота на XV съезде нашей партии против кулака», «тройка» заявляла, что она солидаризуется с основными аспектами «генеральной линии», поддерживает намеченные высокие темпы индустриализации и коллективизации (включая новые контрольные цифры, которые предлагалось принять пленуму) и выступает за «беспощадную борьбу с кулачеством».
Основным своим разногласием с большинством Политбюро и ЦК «тройка» считала разногласие по вопросу о чрезвычайных мерах. Она утверждала, что при предлагавшихся ею на апрельском пленуме методах «проведения генеральной линии партии мы могли бы достигнуть желательных результатов менее болезненным путём». Применение чрезвычайных мер, отмечалось в заявлении, обусловило «некоторое недовыполнение плана по сельскому хозяйству» и толкнуло часть середняков «в сторону зверски сопротивлявшегося кулака». «Тройка» выражала уверенность, что рост колхозов и совхозов сделает в будущем году чрезвычайные меры излишними, в силу чего разногласия между нею и большинством Политбюро «снимаются». Не предвидя объявления «сплошной коллективизации» она заявляла, что «вопрос о необходимом подъёме индивидуальных бедняцко-середняцких хозяйств ещё не снят» [283].
Заявление от 12 ноября Н. К. Крупская расценила как громадный шаг «тройки» навстречу позиции большинства ЦК. Однако основная часть выступавших на пленуме, требовавшая от «правых» полной капитуляции, подвергла авторов заявления новым издевательствам. Так, Варейкис заявил, что «жалки, смехотворны потуги слепковых, айхенвальдов и им подобных спасти теоретическое знамя т. Бухарина».
В краткой резолюции пленума «О группе т. Бухарина» (опубликованной, как и все другие «партийные документы» о борьбе с бухаринцами лишь в 1933 году) заявление «тройки» квалифицировалось «как документ фракционный, как фракционный маневр политических банкротов, аналогичный „отступательным“ маневрам троцкистов, не раз использовавших свои якобы примирительные заявления, как метод подготовки новых атак на партию». Резолюция указывала, что Бухарин, Рыков и Томский отказываются признать ошибочность своих взглядов, изложенных в платформах от 30 января и 9 февраля и осуждённых апрельским пленумом, «как несовместимые с генеральной линией партии». Робкие утверждения «тройки» об отрицательных последствиях чрезвычайных мер квалифицировались в резолюции как «демагогические обвинения», бросаемые партии, и подготовка «новой атаки на партию и её ЦК». Столь же сдержанное положение о том, что апрельский пленум обвинением «тройки» в правом уклоне поставил её «в неравноправное положение в составе партии и её руководящих органов» расценивалось как недопустимая попытка авторов «противопоставлять себя Политбюро, как равноправная сторона, „свободно“ договаривающаяся с партией», как стремление к «легализации фракционной группировки правых уклонистов, лидерами которых они являются».