— Я помню, — кивнул он. Лицо его потемнело, напряглось.
— Ну вот, я и решила бросить эту работу. Но Норман, он там за главного, он встретил меня и… ну, он не то что угрожал, но… но я испугалась, Эркин. Вот я и хожу туда два раза в неделю, печатаю.
Эркин медленно кивнул.
— Понятно. Значит, не из-за денег.
— Да. И устаю не от работы, — Женя невесело улыбнулась, вертя в руках чашку с остывшим чаем. — Я от них устаю, оттого, что с ними в одной комнате сижу, их разговоры слушаю, — она почти бросила чашку и закрыла лицо ладонями.
Эркин очень легко передвинулся со стулом к ней, чтобы сидеть рядом. Осторожно обнял. Женя положила голову к нему на плечо, вздохнула.
— Женя, — у Эркина перехватило горло. — Что, ну, что мне сделать для тебя? Скажи, Женя.
— Ничего, — всхлипнула Женя. — Ты… ты будь осторожным, Эркин. Я так боюсь за тебя.
— Ты не бойся, — он плотнее обнял её, накрывая своими руками. — Я сильный. И глаза держать книзу умею. Я… я всё выдержу, Женя. Женя… тебе никак нельзя уйти оттуда?
Она молча покачала головой.
— Ну… ну, тогда не слушай их. Женя, — он взял обеими руками её голову с боков, приподнял, чтобы быть с ней лицом к лицу. — Женя, обещай мне.
— Что?
Она впервые видела его таким.
— Обещай.
— Ну, обещаю, — она улыбнулась, но он не ответил на её улыбку, лицо его оставалось строгим, даже ожесточённым.
— Обещай. Что бы ты ни услышала. Про меня, про… таких, как я, — он заставил себя выговорить: — про спальников, про индейцев, просто про цветных, ты… ты не ответишь. Надо будет — согласишься. Бить нас, меня… ну, что бы ни было, ты смолчишь, не вмешаешься.
— Эркин…!
— Не надо, Женя. Дважды, как тогда, с клеткой, не везёт. Я… я всё сделаю, чтобы тебя, чтобы вас с Алисой прикрыть. А ты меня не прикроешь. Я же, — он усмехнулся, дёрнув шрамом, — я Меченый, с номером. А с Алисой если…
Он не договорил. Потому что Женя заплакала, и он стал успокаивать её, целуя в мокрые глаза и щёки, посадил к себе на колени, покачивал, обнимая. И чувствовал, что сам плачет.
Сонно вздохнула, заворочалась Алиса, и Женя сразу метнулась к ней. Эркин вытер лицо ладонями и встал. Собрал и унёс на кухню их чашки и чайник. Сложил чашки в тазик и стал мыть. Прибежала Женя.
— Нет, спит. Я к окну подошла, так холодом тянет, уже подтапливать можно.
— Я тогда с утра больше дров принесу. И на плиту, и на печь.
— Ага. Тебе не холодно на полу?
— Нет. Я под дверь войлок подбил. Мне даже жарко.
Они полоскали чашку, держа её одновременно за ручку и край, и не замечали этого. Наконец Эркин разжал пальцы, дав Жене поставить чашку на сушку. И словно не было этого разговора. Женя ушла в комнату. Эркин набрал ковш тёплой воды, разделся, намочил конец полотенца и обтёрся. Полоска под дверью слилась с темнотой. Значит, Женя погасила лампу и легла. Ну вот, ещё один день кончился. Он ещё раз оглядел чуть подсвеченную топкой плиты кухню, проверил дверцу. Вроде надёжно. Можно и на боковую. Эркин вошёл в кладовку, притворил за собой дверь, вытащил и развернул постель. И с наслаждением вытянулся под одеялом.