Но в конце концов бывший зампред Госплана не вечен. К тому же можно поставить условие: никакой близости, он вряд ли вообще на нее способен.
Семь лет назад у него это получалось с большим трудом, а туг еще такие стрессы: развод, который он ей долго не давал, а потом смерть матери. Вот крыша у Валерьяна и поехала. Черт с ним, она бы согласилась на такой вариант, но Марта никогда в жизни не уступала мужикам. Она бы себя перестала уважать, если б такое случилось. А потерять уважение к себе— значит умереть. Вот и вся логика.
Марта долго лежала с открытыми глазами, размышляя над сложившейся ситуацией. Потом вдруг заснула. Проснулась ровно в семь. Ровенский еще спал. Марта приняла душ, заварила кофе, сделала бутерброды с осетриной, подала завтрак Стасу в постель. Когда требовалось, она умела обольщать мужчин, быть мягкой и покорной.
Они выехали в восемь утра и отправились на Каширку, где в квартире мамы Валерьяна проживала Юленька. Пора было с нею объясниться напрямую и лучше всего нагрянуть к ней домой, ворваться утром,неожиданно, когда она никого не ждет, заговорить жестко, лишить ее возможности обороняться и выяснить дорожит ли ею дядя. Вряд ли она его любит. Он жуткий зануда, демагог, упивающийся своей непогрешимостью. Юля девочка пугливая, жадноватая,ее можно купить за деньги, за тридцать, сорок тысяч. Но прежде чем покупать ее, надо выяснить, согласится ли на такой размен Валерьян Адамович.
Стуков был прав в одном: давить на сумасшедшего опасно.
Марта была в квартире обожаемой маменьки Валерьяна два раза. Первый, когда он привозил ее на смотрины. Земская хорошо запомнила адрес, ибо муж навещал мать почти каждый вечер, и, если Марты не было дома, всегда оставлял ей короткую записку, где указывал точные маменькины координаты, телефон и рисовал подробный план на тот случай, если Марта вдруг захочет ее навестить. Второй же раз она приехала туда уже к Юле. Они ходили в налоговую, которая располагалась в соседнем доме, и Юля буквально затащила ее к себе выпить чашку чая. Марта поразилась тогда тому, что в квартире ничего не изменилось. Древняя покосившаяся мебель, все занавесочки, вышивки, старые гипсовые слоники, петушки, павлины, курочки, сотни самых разных безделушек, скопившихся за долгую жизнь прежней хозяйки, — все стояло на своих местах, словно вторая свекровь Марты на мгновение вышла из комнаты.
— Валерьян Адамович ничего не разрешает здесь трогать и даже менять местами, — заметив удивленный взгляд главбухши, покраснев, пояснила тогда Юля.
Они подъехали к дому в восемь тридцать пять. Обычно помощница выходила в девять — девять пятнадцать.