— Ты уверена, что это здесь? — Ева неуверенно переступила с ноги на ногу, не решаясь вторгнуться в эту избушку. Запах сжигаемого мусора и навоза тоже не являлись её любимыми ароматами, и девушка сморщила носик и поспешила прикурить сигарету, чтобы перебить это пасторальное амбре.
— Уверена. Оставлю тут, — пригрозила Агнеша, не выносившая, когда в её присутствии, а уж тем более в её авто, дымят. Ева настаивала, что её Ситроен тоже вполне может тут проехать, но, посмотрев по карте, и не обнаружив там хоть сколько-нибудь приемлемые хоженые тропы, согласилась, что увязнуть в грязи по самый капот, не есть лучшее окончание дня.
Агеева демонстративно вздохнула, но, затянувшись напоследок, послушно выбросила сигарету в лужу. Поздние осенние сумерки добавляли мрачности и так не радостному виду доживающей свое деревеньке. Почти сотня километров, отделяющая это забытое Богом место от областного центра, словно перенесла подруг во времени лет на тридцать назад.
Пока девушки рассматривали домик, в котором, судя по данным Неши, пряталась Светлана, застиранная занавеска дрогнула, и в окне на секунду мелькнуло женское лицо.
— Теперь верю, — Ева осторожно перепрыгнула широкую колею, заполненную жидкой грязью и опасно забалансировала, стараясь не увязнуть тонкими каблуками. Только падения попой в лужу для полного счастья и не хватало…
— Когда ж ты поумнеешь, — риторически даже не спросила, а пожаловалась Агнесса, подхватив её под локоть. — Мы же в глухую деревню приехали, а ты при полном параде, — она кивнула на затянутую в узкую юбку и приталенное короткое пальто Еву. Сама Неша была в джинсах, кожаной куртке и сапогах без каблуков.
— Никогда. Это у меня стиль такой. И потом, ты босая почти метр восемьдесят, мне до такой высоты только подпрыгивать…
Пока они выясняли, кто из них одет по долгу службы, а кто — по обстоятельствам, свет погас, и домик приобрел абсолютно нежилой вид.
— Ну что, пойдем, помолясь?
— Пойдем, а то мы бедную женщину напугали уже так, что она вот-вот преждевременно родит. Тем более, по твоей машине не скажешь, что её водит женщина.
Огромный «Кадиллак Эскалейд» скорее наводил на мысль о бугаеподобном владельце, потому, видя модельной внешности брюнетку, выходящую из этого монстра, народ обычно испытывал что-то близкое к когнитивному диссонансу[3].
Минув поскрипывающие на ветру ворота, девушки прошли во двор, такой же запущенный и неухоженный, как и все в это месте. Дверь в дом оказалась заперта, и пришлось долго стучаться, прежде чем загорелась тусклая лампочка, на секунду ослепившая после темноты, и дрожащий женский голос пригрозил: