— Это что у меня в кабинете только что было?! Как сказала бы наша уборщица теть Зина: «Шо цэ за диво в ляпердовых колготах?» — она подошла к начальничьему столу, чеканя шаг, отчего набойки на её десятисантиметровых шпильках почти насквозь пробивали ковролин, нанося дополнительный моральный урон Виктору Павловичу. — Вить, давай нервы друг другу политесом не мотать, скажи честно — нафига ты вообще с этой блажной связался? Там же дело — тухляк полный! Только не говори, что это твоя новая любовница — никогда не поверю, что у тебя такой плохой вкус!
— Хуже, — мрачно ответил Виктор. — Это моя племянница…
Ева застыла с открытым ртом, пытаясь найти хоть какие-то общие черты между дядюшкой и племянницей. Не совпадало ничего, зато сердце её мгновенно наполнилось пониманием и состраданием.
— Сочувствую, — тихо изрекла она, поддерживающее похлопав шефа по плечу. — Родная?
— Да.
— Тогда не просто сочувствую, а соболезную. Только объясни, пожалуйста, почему ты сам её делом не займешься?
— Да потому что эта овц… Виолетта сказала, что хочет попробовать решить это дело без участия семьи. Вроде как, реабилитироваться за неудачный брак! А к тебе её послал на консультацию, потому что одна женщина лучше поймет другую, чем… — он осекся, встретившись взглядом с Евой.
— Её-то я поняла. У меня один вопрос — ты её брачный контракт видел?
— А они его заключали?! — аж привстал от удивления Виктор. — Вот дура! Да не ты, а она! — пояснил он вскинувшей бровь девушке. — Ведь не сказала ничего, поганка такая!
— Тогда все понятно, — заключила Агеева. — Готовьтесь к торжественному въезду в родные пенаты вернувшейся кровиночки. Там составлено все так, что ей, в лучшем случае, достанутся только официально врученные подарки, и то, если почти бывший муж не конченый жлоб. А племяшке своей скажи, чтобы в следующий раз, перед тем, как что-нибудь подписывать, пусть не только сама читает, но и дядюшке показывает.
Девушка приготовилась покидать кабинет начальственной инстанции, когда Виктор схватил её за руку.
— Извини, но объяснять ей будешь сама. Потому что дело ведешь ты, — окончательно припечатал он.
— Вить, я на тебя не первый год работаю, и ты меня знаешь. Если я сказала, что ей ничего не светит…
— Я тебя прекрасно понимаю, но, увы и ах. Ты знаешь правила.
Ева чертыхнулась про себя. Неписаный закон их конторы гласил, что каждый адвокат — а трудилось их здесь пятеро — может заниматься чем угодно, лишь бы вовремя оточислял соответствующий процент руководству, но в любой момент Виктор мог попросить их взять ещё одного клиента. И «попросить» в данном случае было лишь красивой метафорой.