Так, отбившись от претензий нерадивого продавца и взяв веревку, привязанную к ошейнику раба, я отправился с ним вниз по улице к дому купца.
Раб ковылял довольно быстро, несмотря на путы, обвивающие его ноги, и злобно сопел, бормоча под нос какие-то незнакомые, но очень похожие на ругательства слова.
Отойдя метров пятьсот от рынка, я зашел в тень большого «тутового» дерева и, подпрыгнув, опять достал гроздь ягод. Часть сунул себе в рот, а другую протянул рабу:
— Будешь? А, забыл! У тебя руки сзади связаны! Давай тебе в рот положу… — Я сорвал несколько ягод и сунул ему в рот. Раб яростно дернулся и выплюнул угощение в придорожный песок.
Я с сожалением проводил взглядом пропавший продукт и сказал:
— Давай-ка мы с тобой поговорим, чтобы все разложить по своим местам. Ты хорошо меня понимаешь? Говоришь на имперском языке?
Раб подумал и медленно кивнул:
— Все понимать. Говорю.
— Хорошо. Начало положено. Начнем с того, что ты мне нужен настолько же, насколько мне нужна третья нога.
Раб недоуменно посмотрел на мои ноги, потом в его глазах появилось понимание:
— Ты иметь в виду, что я тебе совсем не надо? А зачем купить?
— Сам не знаю, зачем я тебя купил… жалко стало, видно. Старею, наверное!
Раб засмеялся, его разбитые губы разошлись, и по подбородку потекли капли крови:
— Ты — стареть! Да ты мальчик по наша мерка! — Он нахмурился. — Не хотеть жалость! Я мужчина, воин! Я умереть в бою! Не жалеть! Дать меч, и я умереть в бою!
— Умереть всегда успеешь. С мечом или без, все там будем. В общем, так: я не знаю, что с тобой делать. Мне ты не нужен. Я тебя отпущу, но тебя тут же возьмут охотники за рабами. Но ты же хотел свободы? Вот и умри в бою, если хочешь. Или пойдем со мной, будем думать, как тебе помочь стать свободным. Сейчас я развяжу тебе руки и ноги — только не бросайся на меня, ладно? Иначе придется причинить тебе боль, а я этого не люблю и не хочу. Торговец намазал тебе спину мазью? Вижу — не намазал. Вот грязный мунга! Прибил бы его… Давай-ка сюда свои руки… тэк-с… ноги сам развязывай — мне лень.
Раб… вернее, бывший раб с недоверием посмотрел на меня и потер руки, травмированные на запястьях грубой веревкой, пожал плечами и принялся распутывать ноги. Закончив, выпрямился, с недоверием посмотрел на меня и сделал несколько шагов назад, как бы готовясь бежать куда глаза глядят.
Я с усмешкой посмотрел на него:
— Вот ты и свободен. Странное ощущение, да? Я тоже был в рабских лагерях и так же, как тебе, мне снесли спину — только она уже зажила, знаю, каково тебе сейчас. Вот она, свобода, а только куда с ней деться? Как ее есть, пить, носить? Вот так и многие рабы: подумают, подумают — и опять к хозяину. Ну ладно, хватит болтовни.