Он беспомощно оглядывался, соображая, не позвать ли младенчика Зигю, который рад будет «подмогнуть» папуле. Правда, с ним заявится мамуля, которая, ничтоже сумняшеся, протаранит все эти завалы угнанным экскаватором, а заодно снесет несколько ближних пятиэтажек просто потому, что они помешали развернуться.
Внезапно взгляд Мефа, бродивший по сторонам в поисках хоть какой-то зацепки, споткнулся о ржавую крышу, торчавшую из кустов метрах в пятидесяти от него – вдали от запрещающих ограждений. Она была треугольной и венчала широкую низкую башенку из красного кирпича. Некоторое время Буслаев разглядывал ее издали, затем подошел. Прямо из стен росли березки. Их дрожащие от ветра вершины ложились на крышу и плакали на нее желтыми листьями.
Две ступеньки уходили вниз, на площадку. Дальше путь преграждала гнутая железная дверь, которую, судя по виду, много раз пытались сорвать ломом и поджигали, царапая поверх копоти всякие слова. Первой мыслью было, что это вход в бомбоубежище, но общая хрупкость строения и отсутствие поблизости торчащих из земли труб вентиляции заставили его усомниться в этом. Прикинув, к какому дому может относиться эта конструкция, Меф не сомневался: он нашел второй вход в подвал сгоревшего флигеля.
Он обернулся, желая убедиться, что на него никто не смотрит. Любопытных набежало немало, но все они стояли ближе к лентам. Все же Буслаев достал из рюкзака маркер и начертил на кирпичной будке отвлекающую руну, похожую на кочергу, подпертую двумя костылями. Пока ее не смоет дождь, всякому случайно взглянувшему на будку будет казаться, что он забыл в дверях ключи, и тот помчится домой со всех ног, даже если живет во Владивостоке и не был там уже лет шесть.
Обезопасив себя от внезапных сюрпризов, Меф неспешно занялся железной дверью. Последнее время ему очень не хватало магической практики. Дважды он ошибался, превратив дверь вначале в платиновую, а затем в сплетенную из живых змей. Лишь в третий раз более-менее повезло: она стала шоколадной. Меф слегка озадачился, потому что ему хотелось всего лишь открыть ее, но от добра добра не ищут. Вскоре он уже спускался по темной узкой лестнице, облизывая выпачканный шоколадом кулак.
Синели влажные стены. Свет пробивался только сверху, а потом и вовсе пропал. Буслаев настроился на ночное зрение и увидел длинный коридор с низкими деревянными дверями. Заглянув за одну, он обнаружил кладовку с обвалившимися полками. Ага, все ясно: когда-то, еще до сноса первого флигеля и надстройки дома, каждая квартира имела свой закуток в общем подвале.