— Сколько один я вреда причинил, мне даже самому жутко становится! А они думали обо мне: ведь человек, нельзя с ним так круто.
Он смущенно смотрит мне в глаза, ему не хочется видеть осуждение.
— Боже мой, думал я, какой гуманный суд у нас! А не во вред ли такая мягкость? Я просил пощады, а получив ее, вновь брался за кастет. Знай об этом мои «сподвижники», отвернулись бы! Хлюпик, пижон, фраер! Двуличных и бандиты не любят.
— Вам не надоело слушать? — вдруг спросил Даниил. — Да вы, журналисты, народ терпеливый. Много темного в моей жизни. Стыдно, стыдно жены, людей… Выйди, Тая, не слушай, самому тошно. Вы бы лучше не записывали, — обратился ко мне Пантелеев.
— Я тогда считал себя смелым, отчаянным. На честных работяг смотрел с презрением. Салажата. Руки от работы ныли, но самолюбие, гордость заставляли меня трудиться не хуже других. Как вспомню про вольную жизнь, в карманах денег полно, хочешь в ресторан, а хочешь в мягком вагоне и в любой город. А тут трубы таскай, в земле копайся.
Морозы, снег, тайга. Был лесорубом, каменщиком, плотником. Сколотил бригаду. В ней оказалось немало таких, как я. Объявился у них заводила; страх на всех нагонял. Бородач с кошачьими глазами. Скажет не ходить на работу, никто не идет и баста. У него и прозвище — Кот.
Тот день никогда не забыть мне. На улице стоял трескучий мороз. Кот скомандовал: «По нарам!» Все улеглись, лежат вверх лицом, в потолок глаза вперили. К тому времени подвезли кирпич, разгружать надо. Сам начальник пришел просить нас, мол, помогите. Кое-кто хотел слезать с нар, но Кот гаркнул:
— Лежать! Пусть сам сгружает!
Тут я не выдержал. Вмиг оказался возле главаря, схватил его за бороду. Он взвыл от боли, соскочил с нар и уставился на меня дикими глазами:
— Ты откуда такой фрукт?
Кот угрожающе поднял огромные кулачищи, но я его опередил и ударил в переносицу. Он упал навзничь. Ярость ослепила меня. Избивал его коваными сапожищами, он извивался у моих ног, и я опомнился лишь тогда, когда он жалобно простонал:
— Хватит!
Теперь я стал полным хозяином над этими людьми.
— Ну, чего стоите, пошли разгружать!
Ни один не остался в бараке. Работали ребята, как львы, да и я старался. А когда кончили, подошел ко мне начальник, смотрит ласково:
— Спасибо, выручил!
Встречались на моем пути добрые люди. Мы их в лагерях не замечали. С презрением смотрели на наших стражников, начальников. О том, что это их служба, не задумывались. Знали, что наша судьба в их руках. Так привыкли считать. А ведь это не так. Я начал понимать: за свою судьбу я сам должен отвечать, сам!