Прошло несколько недель. В производстве Петрова находился ряд сложных, запутанных дел, и история с Пшеронским забылась.
Но как-то утром секретарь прокуратуры сообщила Петрову, что в приемной появился некий молодой человек, настойчиво желающий увидеться с «самым главным» следователем и отказывающийся сообщить причину визита. Петров попросил привести посетителя. Им оказался парень лет двадцати в потрепанном костюме, с чубчиком на лбу и руками, усыпанными татуировками.
— Гражданин следователь, я решил «завязать», — заявил посетитель, надоела такая жизнь: с базара — в тюрьму, из тюрьмы — снова на базар. Не жизнь, а жестянка!
— А вы не торопитесь, — попросил Петров. — Расскажите все по порядку.
И парень рассказал свою биографию, короткую, но темную.
Ваську Соколову было пятнадцать лет, когда уличный приятель Мишка подвел его на бульваре к хорошо одетому мужчине, приветливому и щедрому. Новый знакомый, солидный и представительный, давал деньги на кино, водил в городской сад, покупал мороженое и интересно рассказывал захватывавшие Васька истории о дерзких и смелых людях, которые умеют «жить вольно», без труда и забот, без уроков и двоек, но — всегда с деньгами.
— Что ты видишь в жизни, Васек? Батька твой где? Нету батьки. Мамаша кормит одной пшенной кашей и не дает даже гривенника.
Васек стал привыкать к пиву и водке, которые всегда водились на квартире у новоявленного «папы», понравилась ему и беспечная, сытая жизнь без забот и хлопот.
Страшно было только тащить первый раз из хозяйственной сумки коробку с ботинками, хотя с двух сторон его надежно оберегали Маркиз и верзила Прыг. Получилось! А дальше пошло легче, он осмелел. Таких, как Васек, у Маркиза было пятеро. Выручка сдавалась Маркизу, сдавалась вся, и попробовал бы кто-нибудь утаить хоть рубль! Ослушников жестоко карали: «шеф» внушал мальчикам весьма своеобразное понятие о честности. Это качество он признавал только в одном плане: честность маленьких рабов по отношению к нему.
В шестнадцать лет — первый провал. На рынке колхозники наградили воришку щедрыми оплеухами, а потом — крепкая рука милиционера. Васек взывал о помощи, но Маркиз и Прыг исчезли.
Затем — детская комната, а за ней — колония. Раз в неделю Ваську поступали великолепные передачи. Маркиз давал понять, что Васек не забыт и ценится, как верный блюститель воровских традиций: он никого не выдал.
Побег. Снова квартира Маркиза, но уже в другом городе. А дальше многолетняя карусель: кражи — тюрьма, снова кражи — пьянки — тюрьмы побеги… Мучился и терзался Васек в минуты просвета, но обрубить такое существование не хватало воли. Слишком крепко прибрал его Маркиз, грозивший в случае «измены» ножом и револьвером. Васек так объяснял свое состояние: