— Нет. Не сегодня. Надо доработать программу. Но много времени не потребуется…
— До завтра успеешь?
— Да, наверное… — задумывается Питер и, повернувшись ко мне, спрашивает: — Что скажешь, Франклин?
Я пожимаю плечами.
— Допустим, я переведу вам двести тысяч, — предлагает Напье. — Прямо сейчас. На ваш счет деньги придут завтра. Тогда мы сможем попробовать еще раз?
— Да, — отвечаю я.
— Завтра, ладно? — говорит Напье. — Проведем эксперимент. Мы проделаем то же самое несколько раз, пока не удвоим наши деньги. Договорились?
Питер сомневается. Он глядит на меня. Я киваю ему.
— Ладно, — соглашается он.
Напье встает и поправляет галстук.
— Хорошо. Франклин, можно вас? — подзывает он меня.
Мы выходим из комнаты, и я закрываю дверь.
— Что это с ним? — беспокоится Напье.
— С кем?
— С Питером.
Я пожимаю плечами.
— Ему кажется, он занимается чем-то противозаконным.
— А вы занимаетесь чем-то противозаконным? — сверлит он меня взглядом.
— Нет.
— Тогда вам не о чем беспокоиться.
Я киваю.
— Дайте мне ваши реквизиты, — просит он. — Я положу на счет двести тысяч. Завтра поглядим, сможет ли «Пифия» удвоить эти деньги.
Напье уходит, и я возвращаюсь в зал для переговоров. Там меня встречают не улыбками и поздравлениями, а гробовой тишиной. Мы все смотрим в окно, наблюдая за отъезжающим с парковки «мерседесом» Напье.
Когда он уезжает, Джесс наконец заговаривает:
— Все оказалось несложно.
— Да, — соглашаюсь я.
Но я не ощущаю себя победителем. Скоро мы дойдем до момента, когда обратного пути не будет. Эдвард Напье устроит нам последнюю проверку, переведя на наш счет почти четверть миллиона долларов.
Большинство мелких мошенников на этом бы и остановились. Они бы взяли двести тысяч, разделили на четыре части и исчезли из города.
Но для нас все только начинается. Скоро четверть миллиона долларов из крупного куша превратится в мелочь, допустимую погрешность при округлении.
В этом вся разница между мелкими мошенниками и мной. У меня есть амбиции. Вера в свои силы. Желание изменить мир. По-моему, если уж собрался играть, то можно играть по-крупному. Если тебе грозит тюрьма или вообще смерть, то надо попытаться сорвать банк. Второго шанса может и не быть.
Я сижу за столом в этом зале, гляжу на машины, несущиеся по шоссе, и у меня вдруг появляется странное ощущение. Я вспоминаю вечер за карточным столом, когда я просил еще и еще, хотя надо было остановиться на тех картах, которые были у меня на руках. Естественно, у меня вечно был перебор, и в итоге — иначе и быть не могло — я проигрался в пух и прах.
Да-да, я знаю, о чем вы подумали.