В каком возрасте это происходит? В каком возрасте тот мир, которым ты привык повелевать, сужается до замочной скважины? Это происходит внезапно? Однажды утром ты просыпаешься и понимаешь, что все кончено и тебя больше ничего не связывает с этим миром? Или же это происходит постепенно и ты медленно погружаешься в темноту? Мистер Грильо постепенно выживал из ума, и раньше я жалел его. Теперь я задумываюсь: а может, это на самом деле благо?
А чем я лучше? Я бывший аферист. Мне сорок восемь лет, меня бросила жена. Еще три недели назад я почти не разговаривал со своим сыном. Спал я один. И умру я точно в одиночестве. Быть может, это закон такой? Пока ты пытаешься исправить свои ошибки, пока стараешься наладить свою жизнь, она попросту кончается.
— Да. Пожалуй, я попробую ваш коктейль, — говорю я мистеру Грильо.
Его коктейль «Хайбол» — это виски, лед и имбирный эль в высоком бокале. Я не считаю себя профаном в области алкоголя, но на этот раз вынужден сознаться: мне стыдно, но я и понятия не имел, что такое «Хайбол». И не думал, что он может оказаться таким вкусным. Но, с другой стороны, откуда мне было знать? Ведь я сейчас пью коктейль, который в Северной Америке не делают с 1962 года.
Мистер Грильо садится рядом со мной на диван. Искушая меня, виски и эль он оставляет открытыми на самом виду.
— Кип, мне нужна твоя помощь, — говорит он.
— Чем я могу вам помочь, мистер Грильо? — спрашиваю я, потягивая коктейль.
— Надо разобраться со счетами, — объясняет он, показывая на буфет, на котором лежат кипа бумаг и чековая книжка. — Ты же поможешь мне, правда?
— Вы уверены? Вы хотите доверить мне оплату счетов?
Он хихикает в ответ. Возможно, это значит «да». Возможно, он не расслышал вопроса.
Я встаю с дивана и допиваю коктейль. Потряхивая лед в бокале, я подхожу к буфету и проглядываю бумаги. Тут счета месяца за три: кабельное телевидение, электричество, телефон, вода. На свежих конвертах стоит угрожающий штамп «Последнее извещение».
— Я ж ни черта разобрать не могу, — жалуется мистер Грильо. — Буквы такие маленькие.
— А где ваш внук? — спрашиваю я.
Я имею в виду: «Почему бы его не попросить?».
— Мой внук — Арабчик, — кивает мистер Грильо.
— Ясно, — сдаюсь я.
Судя по всему, этим странным ответом наш разговор закончится и я спокойно удалюсь к себе в комнату, где убью час на оплату его счетов.
— Ладно, мистер Грильо. Со счетами я разберусь. Не беспокойтесь. И спасибо за коктейль.
Мистер Грильо кивает и говорит:
— Он хочет, чтобы я изменил завещание.
— Кто?
— Мой внук. Но я ему сказал. Я-то знаю, что у него на уме, — грозит он указательным пальцем. — Я знаю.