Энтони посмотрел на свои серые фланелевые брюки.
— Вчера мальчишки опять начали кричать мне «Заплатки на штанах!», — сказал он, — но я так дал одному из них, когда учитель не видел, что они все заткнулись.
Энн вздохнула. Она не собиралась говорить этого при Энтони, но ей были отвратительны грубые деревенские мальчишки, с которыми он общался. Энн относилась к брату очень ревниво и знала, что, если они догадаются об этом, они задразнят и засмеют его.
И быстро предложила, как бы желая отвлечься от своих мыслей:
— Пошли. Я принесла что-то вкусное к чаю.
— Что? — спросил Энтони.
— Земляника со сливками.
— Со сливками? — эхом отозвалась Энтониета. — О-о! Откуда?
— С фермы. Я зашла туда по дороге домой сказать, что нам нужно свежее молоко для пациента, и миссис Дрю дала мне горшочек «для деток».
— Для деток, как же! — недовольно пробурчал Энтони. — Но все равно она свойский парень. Догоняй, Энтониета!
Энн не успела дойти и до лестничной площадки, а они уже скатились вниз с ужасным шумом, но у Энн не хватило духу выбранить их.
Так мало вкусного доставалось им в эти дни, а Энтони и Энтониета достигли возраста, когда у них проснулся подлинный интерес к еде. И все же Энн хотелось поделиться лакомством с сэром Джоном. Но потом она вспомнила рассказ Майры о Галивере и остудила свой порыв. «У него так много всего, — думала она, — а у детей так мало».
Она тайком переложила две самые большие ягоды из своей тарелки в тарелку Энтони. Перед чаем Майра разделила клубнику на равные порции, но у Энн вошло в привычку отдавать самые лакомые кусочки Энтони. Было что-то такое в маленьком братишке, что больно отдавалось в ее сердце, и хотя она чувствовала к Майре и Энтониете глубочайшую привязанность, Энтони она любила больше. Он всегда казался ей таким маленьким и храбрым и, несмотря на близость с Энтониетой, таким одиноким. Энн подозревала, что ему недостает матери больше, чем всем им. Ему было всего пять лет, когда она умерла, но Энн была уверена, что он живо помнит ее. Иногда он заговаривал о ней, задавая странные вопросы, и Энн знала, хотя он и не признавался ей, что мальчик хранит все это глубоко в сердце.
Энтониета обожала отца. Она была во многих отношениях независимой маленькой личностью и получала все необходимое для жизни от отца, который баловал ее, и от общения с близнецом. Энтони был другим, Энн понимала это. И по вечерам перед сном она горячо и страстно молилась, чтобы она смогла дать брату все то, чего он лишился, потеряв материнскую любовь.
Они почти закончили чаепитие, как вдруг Энн вспомнила: