Наконец Франческа погасила свет в своем кабинете по соседству со спальней. Спускаясь в кухню за стаканом подогретого молока, чтобы быстрее уснуть, она вдруг услышала настойчивый стук капель и увидела течь из маленького слухового окна. Капли ударялись о перила и скатывались с них. Об этой течи они давно знали, Тодд уже несколько раз пытался заделать ее, но от ноябрьских ливней она появлялась вновь. А сегодня устранять протечку было некому: Тодд не ночевал дома. Он постоянно твердил, что Франческе ни за что не удастся в одиночку поддерживать в доме порядок, и возможно, он был прав. Но она считала, что должна попытаться. Даже если протечет крыша или рухнет ей на голову. Что бы ни случилось, на какие бы жертвы ей ни пришлось пойти, расстаться с этим домом Франческа пока не была готова.
С решительным видом она спустилась в кухню, на обратном пути застелила перила полотенцем, чтобы оно впитывало воду. До возвращения Тодда, который обещал приехать утром, ничего другого ей не оставалось. Выходные он, как обычно, проводил у друзей. С такой мелкой протечкой можно было и подождать. Именно из-за этих пустяковых протечек и поломок он спешил продать дом. Ему надоело устранять одну проблему за другой, и он, понимая, что здесь ему уже не жить, не желал владеть недвижимостью, отнимающей слишком много времени. Он торопился сбыть дом с рук. Если же дом удастся выкупить, вместе с ним Франческе достанутся все проблемы, и решать их придется самой. Вздохнув, Франческа побрела наверх, в свою спальню, мысленно пообещав себе завтра же утром позвонить мачехе. Может, она что-нибудь придумает, подскажет решение, которое ускользнуло от Франчески. Больше ей не на что надеяться. Но ей нужен этот дом с дырявой крышей и с трудом удерживающаяся на плаву галерея с выставленными в ней работами пятнадцати начинающих художников. Дому и галерее Франческа отдала четыре года жизни, а теперь, несмотря на все увещевания Тодда и матери, не желала расставаться с мечтой.
Звонок Эйвери на следующее утро дался Франческе легче, чем она ожидала. Разговор не успел начаться, а у нее поднялось настроение. Несколько минут они просто болтали о пустяках и смеялись над очередными уморительными выходками отца Франчески. Во многих отношениях он оставался обаятельным подростком, что очень нравилось Эйвери, и Франческа с возрастом научилась прощать отца за то, что он не в силах вести себя, как подобает взрослому человеку. После этой легкомысленной прелюдии Франческа перешла к делу и посвятила Эйвери в подробности своей ситуации. У нее то и дело перехватывало горло, пока она рассказывала о ссоре и разрыве с Тоддом, о дилемме, связанной с галереей и домом и о том, как она обеспокоена.