На другой день Ходкевич перенес свой лагерь к Донскому монастырю и стал готовиться к тому, чтобы нанести удар по Замоскворечью.
Разгадав намерение Ходкевича, князь Пожарский перестроил оборонительную линию своих полков с таким расчетом, чтобы оказаться бок о бок с воинством Трубецкого, закрепившегося возле Яузских ворот.
Свои главные силы Пожарский по-прежнему держал в укрепленном земляном остроге на Остоженке. Князь Лопата-Пожарский и воевода Туренин перешли со своими полками в Замоскворечье. Рядом с ними расположились казаки атамана Просовецкого. Полк Горбатова был оставлен Пожарским в Белом городе на случай очередной вылазки поляков из Кремля.
Новый натиск польского войска начался 24 августа на рассвете. На поле возле Донского монастыря опять разыгралось конное сражение, успех в котором вновь сопутствовал польским гусарам. Наступая по всему фронту, отряды Ходкевича взяли штурмом Серпуховские ворота и Климентовский острог на Большой Ордынке. Полки Пожарского в беспорядке отступили на левый берег Москвы-реки. Казаки Просовецкого рассеялись по всему Замоскворечью. Воинство Трубецкого на левом фланге, не выдержав вражеского удара, откатилось к Большим Лужникам.
Считая, что победа уже у него в руках, Ходкевич двинул огромный обоз с провиантом и снаряжением через Серпуховские ворота и дальше по Большой Ордынке к наплавному мосту через Москву-реку. За мостом находились Речные ворота Китай-города. С высоких стен Кремля и Китай-города, что выходили на реку, воины польского гарнизона с бурной радостью взирали на польские королевские стяги, водруженные на Серпуховских воротах и на колокольне церкви Святого Климента.
* * *
…Полковые воеводы собрались в боковом приделе белокаменной Ильинской церкви, все были растеряны и подавлены. Если позавчера им еще удалось на равных биться с Ходкевичем, то сегодня враг просто потряс их всех своим неудержимым натиском.
Пожарский сидел на стуле с усталым и хмурым лицом. Подле него суетился Тимоха Сальков, бинтовавший разорванным на ленты льняным рушником раненую правую руку князя.
– Кабы не река, то ляхи гнали бы нас до самого Чертолья! – ворчал владимирский воевода Артемий Измайлов. – Хорошо, наш большой полк сумел выстоять возле Крымского брода, не допустив ляхов к переправе.
Артемий Измайлов бросил благодарный взгляд на Пожарского, под началом которого большой полк больше часа выстоял в сече против войск Ходкевича, которые так и не смогли пробиться к броду.
Скрипнула входная дверь, в просторное помещение с высоким потолком и побеленными стенами стремительно вошел Кузьма Минин в панцире и шлеме, с саблей при бедре.