– Глупец! – рявкнул на ключника Василий Шуйский. – Кто посмеет меня тронуть? Меня – законного государя?!
Расталкивая вельмож, Шуйский чуть ли не бегом устремился во дворец. Случившееся не укладывалось у него в голове. Ему не хотелось верить в то, что это крах, что народ и войско окончательно отвернулись от него. Шуйский еще надеялся на какое-то чудо, ведь не зря же он бил поклоны в церкви и просил Господа о помощи!
Челядь и дворцовая стража по-прежнему выказывали Василию Шуйскому свое почтение; буря, разразившаяся за стенами Кремля, до дворцовых покоев еще не докатилась. Шуйский принялся рассылать гонцов в терема думных бояр, живущих в Китай-городе. Он хотел встретиться с теми из знатных вельмож, кто был недружен с Голицыными. Однако ни один из отправленных Шуйским посыльных назад не вернулся. Никто из бояр к нему так и не пожаловал.
Терзаясь неизвестностью, Василий Шуйский то велел закладывать в карету лошадей, собираясь заявиться в военный лагерь у Серпуховских ворот и одним своим видом пристыдить заговорщиков, то приказывал раздать оружие челяди, намереваясь превратить дворец в крепость. Он так и метался по дворцовым покоям в грубой рясе, с растрепанными седыми волосами и бородой, более похожий на монаха, нежели на царя.
Наконец Василию Шуйскому доложили, что к нему пожаловал князь Иван Воротынский.
Воспрянув духом, Василий Шуйский уселся на трон, собрав подле себя всех своих слуг, выставив стражу с топорами у входа в зал и позади трона. На переодевание времени не было, поэтому Шуйский сидел на троне в той же монашеской рясе.
Князь Воротынский доводился Шуйскому свояком, то есть они в прошлом были женаты на родных сестрах. Законная супруга Шуйского скончалась восемь лет тому назад, умерли и все его законные дети. Князь Воротынский никогда не враждовал с Василием Шуйским, более того, князья Воротынские издавна находились под покровительством рода Шуйских.
Василий Шуйский считал князя Воротынского своим сторонником в Думе. Поэтому он сильно удивился и вознегодовал, едва услышал его речи. Оказалось, что Боярская дума и войско прислали к Шуйскому князя Воротынского с предложением добровольно отказаться от шапки Мономаха.
– Дело твое пропащее, свояк, – молвил Шуйскому Иван Воротынский. – Вся Москва против тебя, а также Дума и войско. Соглашайся добром с условиями Земского собора, мой тебе совет. Дума обещает выделить тебе удельное княжество со столицей в Нижнем Новгороде. Будешь иметь свою казну, свой суд и своих ратных людей. Разве плохо, свояк?
– Я не нуждаюсь в советах такого гнусного выродка, как ты, – с надменным лицом проговорил Василий Шуйский. – И подачки Голицыных мне не нужны! О каком Земском соборе ты тут мне талдычишь, щучий хвост. Голицыны и прочие изменники собрали у Серпуховских ворот толпу своих прихлебателей и выдают это сборище за Земский собор. Мне смешно это слышать! Патриарха Гермогена притащили на веревке на сей Земский собор, словно быка на бойню. Это же неслыханное дело!