Собрав остатки своего воинства, воевода Сунбулов ушел в сторону Москвы.
Каково же было удивление Пожарского, когда он увидел среди пленных сунбуловцев Тимоху Салькова, прощенного Шуйским за его разбойные дела и ушедшего из Зарайска еще прошлым летом к Тушинскому вору.
– И ты здесь, бедовая головушка! – усмехнулся Пожарский, подойдя к Салькову. – Каким ветром тебя прибило к войску Сунбулова?
– Здравствуй, князь! – Сальков снял с головы шапку, несмотря на пронизывающий ветер. – Невезучий я человек, вот меня и швыряет злая судьба с места на место, как сухую солому. Я ведь не единожды покаялся, князь, что ушел от тебя летось к самозванцу в Калугу.
– А что так? – вновь усмехнулся Пожарский.
– Оказалось, что Тушинский вор вовсе не сын покойного Ивана Грозного, а просто кукла подсадная, – ежась от холода, проговорил Сальков. – Об этом в Калуге все открыто говорили. Мне довелось близко увидеть самозванца, он и на русского-то был не похож: смуглый, черноволосый, горбоносый, как басурманин. Никакими делами самозванец не занимался и в совете воевод не заседал. Все дела вершили князь Дмитрий Трубецкой, гетман Ян Сапега и атаман Иван Заруцкий. А когда самозванец был застрелен кем-то из его охраны, то труп его с отрубленной головой более месяца пролежал в нетопленой церкви, никто и не думал его хоронить.
– Кто же теперь верховодит воровским войском? – спросил Пожарский. – И что намерены делать дальше воровские воеводы?
– Разбрелось воровское войско кто куда, князь, – с тяжелым вздохом ответил Сальков. – Сапега со своими литовцами расположился близ Серпухова. По слухам, он сносится с Семибоярщиной, собирается воевать на их стороне. Атаман Заруцкий с донскими казаками ушел в Тулу, там зиму пережидает. Князь Трубецкой со своими людьми по-прежнему стоит в Калуге. Я со своей шайкой в Москву подался, повинился перед думскими боярами, так и оказался в войске воеводы Сунбулова. Москвичи за Семибоярщину сражаться не желают, дворяне тоже, стрельцы разбредаются из столицы по разным городам. Вот бояре и призывают под свои знамена кого придется…
– Много ли людишек уцелело в твоей шайке? – вновь спросил Пожарский, жестом указав Салькову, что он может надеть шапку.
– Не ведаю, князь. – Сальков пожал плечами. – Подо мной коня убило, вот я в плен и угодил. А все мои сорвиголовы разбежались. Возьми меня обратно к себе, князь. – Сальков поклонился Пожарскому. – Ты меня знаешь, наездник я отменный и ко всякому оружию привычный. Возьми, не пожалеешь!
– Так и быть, возьму. – Пожарский похлопал Салькова по плечу. – Но имей в виду, приятель, за пьянство и неповиновение в моем гарнизоне секут плетьми. Запрещено также драться, сквернословить и играть в кости. Уразумел?