Лыковская сотня подалась было назад, но французские наемники во главе с Жаком Маржеретом, перегородив улицу своим железным строем, не позволили вооруженной боярской челяди унести ноги с поля боя. Гоня лыковских ратников перед собой как стадо овец, французы произвели стремительный бросок и по приставным лестницам стали карабкаться на частокол. Восставшие москвичи и стрельцы князя Пожарского встретили наемников вилами, копьями и бердышами. Многие из посадских орудовали длинными жердями с крючьями на конце, которыми они цепляли французов за голову или за шею, сбивая их с частокола. Те из французов, кому удавалось перескочить через тын, попадали под убийственный огонь из пистолей и самострелов, едва успев взмахнуть топором или саблей.
Стреляя из мушкетов и аркебуз, французы не могли нанести серьезного урона восставшим москвичам, так как частокол мешал им вести прицельную стрельбу. Потеряв убитыми двух сержантов и тринадцать ландскнехтов, Жак Маржерет скомандовал отступление, видя, что ратники Лыкова даже не пытаются лезть на частокол.
В квартале Кулишки вооруженной боярской челядью командовал Михаил Салтыков, который, в отличие от боярина Лыкова, сражался с восставшими москвичами с безудержной отвагой. В этом квартале стоял терем Салтыкова, полный всякого добра. Салтыков был дважды ранен в бою, поддерживая со своими людьми атаки конных рейтар Петра Борковского. Восставшие московские стрельцы, возглавляемые Василием Бутурлиным, дали отпор полякам на Кулишках, не пропустив врага к Яузским воротам. Некоторые переулки на Кулишках и на Тверской улице по нескольку раз переходили из рук в руки. Наконец немецкие рейтары не выдержали и повернули вспять.
Михаил Салтыков скрежетал зубами в бессильной ярости, видя, что натиск восставших москвичей никак не остановить. Силы Гонсевского тают на глазах, в то время как к москвичам каждый день идут на помощь все новые отряды земского ополчения. И тогда Михаил Салтыков решился на отчаянный шаг. Он запалил свой терем, дабы сильный пожар стал непреодолимой преградой для наступающих стрельцов Василия Бутурлина. Огонь, разносимый ветром, быстро перекинулся на соседние дома и изгороди. Вскоре Кулишки запылали так, что восставшие москвичи отступили от гигантского пожарища до самых Тверских ворот. Пришлось укрыться за стеной Китай-города и отрядам Гонсевского, поскольку огонь стал угрожать и им.
Ночью пожар усилился. Ветер гнал пламя из улицы в улицу, деревянные дома вспыхивали как факелы.
Бояре и польские военачальники, стоя на вершине Фроловской башни, глядели на бушующее море огня, разлившееся по западным кварталам Белого города. Было видно, что буйство огненной стихии сильнее всех усилий москвичей, пытающихся потушить огромный пожар.