- Да. Садись, Володя.
Он сел, налил себе полный стакан, и мать широко раскрыла глаза, когда он сразу, одним махом, не поморщившись, выпил его, а потом стал медленно, очень медленно, как ели они на передовой, закусывать.
- У тебя очень странные глаза, Володя, - сказала мать, тревожно вглядываясь в его лицо, видно ища те изменения, которые произошли с сыном за три года.
- Я ж выпил, - пожал он плечами.
- Ты с такими пришел... Они очень усталые и какие-то пустые. Такие пустые, что мне страшно в них глядеть... Почему ты ничего не рассказываешь?
- Что рассказывать, мама? Просто война... - И он продолжал долго прожевывать каждый кусок, и поэтому мать догадалась.
- Вы голодали?
- Да нет... Нормально. Только вот странно есть вилкой, - чуть улыбнулся он, впервые за это время.
Они долго молчали, и Володька непрестанно ощущал на себе тревожный, вопрошающий взгляд матери, но что он мог ей сейчас сказать? Он даже не решил еще, о чем можно говорить матери, а о чем нельзя, и потому налил себе еще полстакана, отпил и молча закусывал.
- Мама, что с ребятами? И школьными и дворовыми? - наконец спросил он.
- Кто где, Володя... Знаю, что убит Галин из твоего класса и погибла Люба из восьмой квартиры.
- Люба? Она-то как попала на фронт?
- Пошла добровольно... - Мать взглянула на него и продолжила: - А ты?..
Володька не отвечал, уткнувшись в тарелку.
- Меня это мучает, Володя. Одно дело - знать, что то судьба, другое, когда думаешь - этого могло и не быть. Ты молчишь?
- Это судьба, мама, - не сразу ответил Володька.
- И ты не писал рапортов с просьбами?..
- В начале войны мы все писали. Но это не сыграло роли... Не сыграло... Володька видел, что мать не поверила ему, но сказать правду он не мог.
Спустя немного мать робко спросила:
- Ты, наверно, Юлю хочешь увидеть?
- Нет... Пока нет, - не сразу ответил он.
- Как началась война, она почти каждый день прибегала ко мне. Мы вместе ждали твоих писем, вместе читали... По-моему, Володя, в том, что она так долго не писала тебе, нет ничего серьезного. Просто глупое, детское увлечение. Она совсем еще девчонка. Вы должны увидеться, и ты... ты должен простить ее, сказала мать, видимо, придавая большое значение этому, надеясь, что Юля как-то поможет сыну прийти в себя.
- Что простить? - равнодушно спросил Володька.
- Ну... ее долгое молчание, - немного растерялась мать.
- Это такая ерунда, мама, - махнул он рукой.
- Но ты как будто очень переживал ее молчание?
- Когда это было? Теперь все это... Мать опять пристально поглядела на него - такого сына она не знала и не понимала. Он стал другим.