Он потребовал навести на судне морской порядок и объявил аврал.
На аврале Седову самому пришлось распоряжаться, что, где и как крепить, потому что боцмана, как ему доложили — больного, он не видел на палубе с момента отхода от Соборной пристани. Да и в обычае Георгия Яковлевича было неизменное участие во время экспедиций во всех общих трудах. Работая на палубе, Седов присматривался к команде «Фоки», определял, кто чего стоит.
Картина вырисовывалась безрадостная. Мало оказалось опытных моряков. Лишь Юхан Томисаар, здоровенный матрос-балтиец, ходивший уже с Седовым в Новоземельскую экспедицию два года назад, да ещё два архангельских мужичка: молодой Шестаков да щуплый, но ловкий Инютин, матрос и печник экспедиции, — уверенно чувствовали себя на борту шхуны. Старательный Шура Пустошный неплохо стоял на руле, но в палубных работах он был полезен разве что своею силой: оттащить, приподнять…
Того же стоил немолодой, рассудительный Лебедев, бывший учитель, горячо умолявший взять его в экспедицию в качестве кого угодно. Лебедева Седов принял метеонаблюдателем, как и Пустошного, с условием использовать обоих и в качестве матросов.
Приглянулся Седову с самого начала плавания ещё и каюр экспедиции, тоже матрос по совместительству, двадцатипятилетний Линник. Бывший солдат, бывший сибирский золотоискатель и погонщик собак, сильный, весёлый, уверенный в себе, он представлялся Георгию Яковлевичу ценным приобретением для экспедиции. Подвижный и энергичный, Линник почти не отходил от собак — кормил их, чистил клетки, разнимал собачьи драки, лечил раны у тех из псов, что потерпели от зубов своих скандальных соседей. Но он не успевал управляться со всей сворой в восемьдесят псов, и в помощь каюру выделяли одного из подвахтенных матросов. Чаще всего это были не занятые пока метеонаблюдениями Пустошный или Лебедев.
Весь день «разгребали» палубу. Седов работал быстро и энергично. Первым хватался за бочку, ящик и не ожидал, пока кто-либо подхватит, уверенно брал груз на себя. Си заражал всех своей весёлой энергией, и невозможно было рядом с ним работать кое-как.
Дело подвигалось быстро, и к концу аврала «Фока» имел вполне походный вид. К двум связкам брёвен — дому и бане, — сложенным у бортов и прочно закреплённым цепями и тросами, привязали несколько нарт. Поставив на попа, к вантам фок-мачты накрепко прихватили два каяка — лёгкие лодочки, изготовленные по образцу эскимосских. В трюм опустили двадцать ящиков и бочек с оборудованном и провизией. В самом трюме наспех сваленный в Архангельске экспедиционный груз закрепили, чтобы ничто не пострадало при качке.