Отец, Леонид Исаевич, достаточно поздно женился, и они с моей матерью (её звали — Елена Викторовна) уже не решались на продолжение рода.
Впрочем, все относительно… Мне сейчас 62-а года, а моей дочери год и 10 месяцев. Ему тогда было только 38 лет. По сравнению со мной совсем молодой.
К сожалению, он очень рано умер, в 58 лет.
Безусловно, среда, где я рос, сильно повлияла на моё воспитание. Главное в ней – служение человеку, высочайшая порядочность и готовность в любых условиях прийти на помощь. Надеюсь, именно так и получилось.
Это плюс. Минусом можно назвать то, что официально никакие национально-политические «нюансы» в семье не существовали. В реальности все было далеко не так. Мой дедушка, Виктор Моисеевич Коган-Ясный, очень известный врач (не только в харьковском, но и во всеукраинском масштабах) был арестован первым, когда печально известное «дело врачей» докатилось до Харькова. Он возглавлял Медицинское общество Харькова. Освободился только после смерти Сталина. Годы, проведенные в лагере, очень серьезно сказались на его здоровье.
Во время дипслужбы в Киеве мне удалось получить доступ к его «делу». Беспорядочные, смехотворные, совершенно необоснованные обвинения.
Жизнь в Харькове была тяжелой и безрадостной. Не в экономическом плане, потому что родители зарабатывали довольно неплохо (по харьковским меркам), а в смысле атмосферы, в которой мы жили. В этом плане 50-60-е годы были весьма суровыми. Прежде всего, в национальных подходах. Так называемый советский интернационализм, по сути, представлял собой большевистскую русификацию. И был направлен в Харькове, прежде всего, на полное уничтожение любых проявлений украинской культуры, а украинский язык преподносился, как язык малограмотных людей. К сожалению, с подобным подходом мы порой сталкиваемся и в наше время, правда, сейчас уже не в Украине.
Разумеется, жертвами такого подхода являлись и евреи, потому что какое-либо проявление еврейского национального самосознания было еще более недопустимым, чем возрождение чего-то украинского.
В Харькове я прожил до 25-ти лет. Именно там закончил университет. Поначалу решил стать специалистом по математической лингвистике. И структурной, и прикладной. Потом захотелось стать специалистом по математической психологии. Начал интересоваться этой сферой и даже опубликовал, будучи студентом, несколько десятков работ.
— Как говорят молодые, это круто.
— У нас был руководитель, который очень любил публикации. В мою группу входило 6-7 человек. Любое наше исследование публиковалось за подписями всех членов группы. Таким образом, получалось, что у каждого было очень много всяких печатных работ. Когда я защищал диплом, то не делал это классическим образом — не писал текст. В дипломную папку положил более двух десятков своих публикаций.