Изобретение Пассепы было направлено на то, чтобы «алфавитизировать» китайское письмо и пользоваться им, освободившись от традиционного письма. Этот Пассепа (Passepa — святое дитя), тибетский монах из семьи, которая уже себя проявила в деле распространении буддизма в центральной Азии, был принят при монгольском дворе в возрасте 15 лет и получил от Кубилая имя «наставник учителя царства». В 1260 году он изобретает новый алфавита, состоящий из 41 буквы. Императорский декрет, проанализированный М.Г. Потье и датированный 1269 годом, предписывал употребление новых знаков для любых, в том числе официальных, текстов и делал обязательным их изучение в школах, открытых специально для этой цели. Император подчеркивает проблему распространения монгольского языка на стыке двух культур: «Мы думали, что есть только буквы письма, которые служат тому, чтобы описывать, и служат для регистрации действий памятных, как это было принято в древности. В нашем государстве раньше использовались простые деревянные таблички. В древности не чувствовали необходимости изобретать буквы, соответствующие нашему языку. Все те, которыми пользовались, были всего лишь китайскими буквами или еще значками ойгуров, и именно с их помощью распространяли язык нашей династии. Но эти буквы плохо подходят к нашему языку. Именно по этой единственной причине «учителю царства», Пассепе, было предписано изобрести новые монгольские буквы, которыми следует переписать и воспроизвести все литературные произведения».
Естественно, Марко Поло был в курсе нововведений, и, будучи придворным, участвовал в крупном предприятии по распространению татарской азбуки.
Таким образом, помимо багажа, навыков, типичных для сына торговца, помимо знаний, приобретенных благодаря многолетним исследованиям нравов и ритуалов многих народов, Марко приобретает профессионализм в управлении государством. Статус иностранца, особое положение протеже императора, преданного своему покровителю, нейтрального по отношению ко всем классам, партиям и сектам — давали решительные козыри для начала удачной и плодотворной карьеры в этой империи завоевателей, которая стремилась обновить систему административного управления.
Культура татар страдала, однако, от серьезного недостатка. Марко, конечно, не знал китайского языка, во всяком случае понимал его очень слабо. Мы склоняемся к тому, что он на самом деле не посещал Китая или, по выражению П. Демевилля, видел его «через монгольскую ширму».
Ни Кубилай, ни его советники и офицеры не умели говорить на языке их новой империи: вся административная переписка велась на монгольском языке. В морской провинции Фукьен, например, ни один из функционеров на местах, на всех уровнях местной администрации, не знал языка коренных жителей; все приказы и вердикты империи были опубликованы на языке двора, сопровождаемые переводом; и только в 1293 году, уже после отбытия венецианцев Поло, были разрешены публикации на китайском языке. Это непризнание, недооценка языка чувствуется в «Описании мира» Марко Поло. Диктуя свой рассказ, он имеет только «монгольское» воспоминание о Китае. Все географические названия, названия городов, провинций, рек переписаны на венецианский язык или на французский — язык того, кто писал. Но отталкивается он от монгольского названия места. Отсюда частые искажения, деформации названий, затрудняющие идентификацию. В этом смысле книга ставит много проблем, которые так и не разрешены или далеки от разрешения.