МакДугал остался вполне удовлетворен итогом боя. Солдат, подофицеров и офицеров главной нации на Земле погибло лишь восемнадцать, какое-то количество сотен или тысяч расходного китайского материала. Ах да, эти русские тоже… Но кто будет считать их поголовье?
– Мистер Брус, завтра на рассвете повторим атаку. Сколько ваших коробок осталось в строю?
– К утру будет готово семь, господин генерал.
– Семь? Вы издеваетесь! Семь из пятидесяти после одной атаки с занятием лишь одного рубежа обороны? – Если бы стоявший перед ним танкист принадлежал к Британской армии, генерал тотчас распорядился отдать его под трибунал. Танки оплачены казначейством Империи, стало быть – собственность короны. Русские дикари посмели превратить британское имущество в металлолом за час боя?!
– Если бы вы изволили придерживаться первоначально принятой тактики, танки с теми же потерями прорвали бы оборону японцев на всю глубину, – на скверном английском, но вполне понятно ответил Брусилов.
Штабисты замерли. Так сэру МакДуглу никто в лицо не хамил. Но британский сэр не может потерять лицо, даже когда на него летят брызги дерьма.
– Я отстраняю вас от командования танковым полком. Извольте сдать его сэру Бернстайну.
Немного запоздалое предложение. Лишь вчера Брусилов подумывал, что номинальным командиром полка лучше быть англичанину.
– Невозможно, сэр. Мое назначение согласовано между русским и британским военными министерствами. Не в ваших полномочиях меня отстранять. О готовности машин доложу позднее, – и на русском по привычке добавил: – Честь имею.
Ночью японцы минут десять поливали фугасами оставленные ими окопы и позиции английских гаубиц, которые на рассвете готовились начать артподготовку. МакДугл вынужден был отменить приказ об атаке и приказал поднять аэростат. Наблюдатель доложил, что противник спешно копает новую паутину полевых укреплений, восстанавливая количество оборонительных рубежей до трех.
За двое суток притащив отставшие на марше танки, подлатав поврежденные и перебрав несколько убитых машин по методу одна живая из двух трупов, команда Брусилова доложила о двадцати восьми боеготовых бронеходах, сведенных в один батальон. МакДугл раздумал брать строптивого славянина под арест и распорядился начать наступление прорывом в двух точках, как, собственно, и планировалось ранее.
Ночью генерала разбудил рев танкового тринклера. С раздражением оторвав голову от походного ложа, он кликнул адъютанта разузнать, что творят эти неуправляемые русские. Однако гораздо раньше доклада МакДугл услышал длинные пулеметные очереди и беспорядочную винтовочную стрельбу, а через отброшенный полог палатки мелькнули отсветы ярких электрических фар.