Они ничего не сказали друг другу, он только коснулся губами ее лба, словно напоминая о свадебном завещании. Потом круто повернулся и пошел к центральному кораблю, который как будто вырастал при его приближении. Желтый, как тыква, шар дал трещину, она разошлась ровно настолько, чтобы провести коня, осторожно прижимавшего к себе сложенные крылья. Затем стенки снова сомкнулись и разом потеряли свою матовость. Теперь Сэниа отчетливо видела коня, разлегшегося на ковре, устилавшем пол центрального помещения. Асмур отстегнул плащ и перевязь и осторожно, чтобы не повредить ни одного перышка своего крэга, облачился в мягкий поясной скафандр, отливающий лиловым, — все так спокойно и деловито, древние боги, как спокойно и как деловито! Теперь это был уже не ее Асмур, девичья заветная мечта, одинокий эрл, у которого она сама, своей королевской волей встала на пути — вот захотела и встала, явилась однажды в полуночном замковом саду, а потом еще в фехтовальном зале, и в информатории его завода… Он никогда не позволял себе даже коснуться края ее платья, и если бы не его внезапный отлет, она ни за что не решилась бы сама сказать ему: «Возьми меня в жены!»
Ну, вот она и сказала, и потеряла семью, и не приобрела ровным счетом ничего. Она смотрела с горечью и изумлением на безликое чудовище в непрозрачном скафандре, укрывающем сразу и человека, и слившегося с ним крэга, и оно напоминало ей осьминога, медлительного и бесчувственного… Желтые непрозрачные тени наползли на корабль со всех сторон и сомкнулись, так что ей уже ничего не было видно — малые корабли сползлись к центральному, образуя одно исполинское соцветье, теперь это был словно кусок пчелиных сот, неразделимый, монолитный. Старшие, братья, обучая ее обязательному искусству проходить через ничто, не раз говорили, что одинокому кораблю чрезвычайно трудно, практически невозможно добраться даже до ближайшей звезды; слив же корабли воедино в один ячеистый диск и объединив волю людей, можно было достигнуть самых удаленных уголков Вселенной…
Исполинские соты начали вибрировать, размываться; желтый вихрь опоясал их, с непереносимым свистом буравя пространство. Сэниа почувствовала, что нежная головка крэга отделилась от ее волос и запрокинулась назад, терзаемая омерзительным звуком, и на несколько секунд девушка потеряла способность видеть; когда же вой оборвался и прохладный невесомый капюшон снова лег на ее голову, возвращая ясность взгляда, медовый вихрь беззвучно крутился над пустыми плитами, словно на месте догоревшего костра.