— Готово! Готово! Готово!..
Понеслись рапорта команд, выполнивших команду.
— Заряд восковой! Закатывай!
Вот оно, страшное оружие славов. Он взорвётся в воздухе, рассыпая сотни готовых пуль, которые уничтожат всё, что находится под ними.
— Готово! Готово! Готово!..
…Дар ощутил лёгкую дрожь в пальцах, стиснул крепче рукоять левого парного меча. Начинается! Воинский хмель заставляет кипеть кровь. Но… Нельзя. Нынче он не простой обоерукий, а Воевода. Тот, от трезвой, незамутнённой головы и верных решений которого зависит сегодня судьба Империи и всех славян, и многих и многих других людей. В том числе тех, кто сейчас должен умереть во имя высшей цели…
— Огонь с двухсот саженей! Выбирать цели самим!
Задвигались хоботы огнебоев, закрутились механизмы наводки. Начали набирать скорость баржи с воинами, поставившие дополнительные мачты, и даже посадившие на вёсла гребцов. Пусть они и неуклюжи, но по тысяче человек на каждой возить можно. Когда враги смешаются под огнём пушек, тогда и должны ринуться воины Империи добивать мелкорослых врагов…
Всё ближе и ближе берег, уже можно различить узкоглазые, жёлтые лица с оттопыренными ушами, перекошенные от гнева. Нелепые пышные доспехи, в которых невозможно двигаться, уродливые маски, украшенные кабаньими клыками. Кричат, трясут своими никчёмными железками, они что — думают, здесь им скоморохи представление давать собрались? Двести саженей!
— Огонь!
…БАХ! Бах! Бах!.. Все десять огнебоев, направленные по фронту, калибром с большую тыкву, враз выдохнули пламя, и сразу двулодник накренился, идя вдоль берега. И тут же снова — Бах! Бах! Бах! Бортовые пушки, калибром поменьше, зато их не десять, а три десятка! И бьют они восковыми разрывными зарядами, а первые уже достигли намеченных целей. И… Трах-тарарах! Трах! И визг тысяч круглых пуль, слышный даже после грохота огнебоев, и вскипает земля, валятся на землю мертвецы, словно детская плотина на весеннем ручье, построенная из песка и не выдержавшая водяного напора. Те, что на берегу замерли, не в силах понять, что происходит, а двулодник уже отходит в сторону, совершая почти мгновенный разворот, чтобы пушки второго борта ударили по пока ещё сбитой в кучу армии… И грохочут, выбрасывая языки пламени, заставляющие на миг вскипать само море, вновь большие огнебои, нацеленные уже чуть дальше. Туда, куда не достали пули первых восковых зарядов. Всё рассчитано точно и отработано не на одних учениях. Не зря пушкари всю зиму жгли своё зелье и заряды практически без перерыва, расстреляв не одну тысячу зарядов каждым полком и кораблём. Потом с заводов пришли новые орудия, заменившие расстрелянные стволы. Да здравствует стандартизация! Просто проверили огнебои парой стрельб, убедились, что бьют точь в точь, как прежние, и отдых. Перед походом… Бах! Бах! Ба-Бах! И груды тел на зелёном когда то поле, человеческих и конских, и ручьи алой крови, медленно пробивающие себе путь к морю. И по прежнему страшный огонь с кораблей, где каждый подходящий к берегу по очереди боевой двулодник бьёт из своих огнебоев всё дальше и дальше в глубь великанского острова… На две версты способен послать ядро тяжёлый крепостной огнебой, а начали палить с двух сотен саженей. Им из луков не достать, а огненного боя не имеется… Вот отвернул последний из боевых кораблей, образовав некий коридор, по которому несутся с невиданной до сего дня скоростью огромные транспортные корабли, разогнанные ветром и своими махинами. Пусть пришлось долго разводить пары в котлах, но когда пришло время — показали себя паровые двигатели лучше некуда.