На Левина они обратили внимания сразу, едва тот взошел на платформу и купил пива: прилично одет, не дачник, вернее, не «пахарь», как подавляющее большинство пассажиров, из нагрудного кармашка торчит мобильник. И вот, как по заказу, послонявшись по перрону с бутылкой пива, отошел к самому краю.
Огни электрички пробежали по перрону, на короткие мгновения освещая и наркоманов, и Левина, который все еще сидел на корточках и соображал, о какой дочери говорит ему Радзянский. Чуть разбавили темноту светящиеся изнутри окна электрички. Они-то и вывели Бориса из кратковременного ступора: он мог опоздать.
— Все, Лев, я еду.
Он нажал на клавишу отбоя и встал.
Теперь парни не опасались быть замеченными: все до единого пассажиры, толкая друг друга, устремились к распахнутым дверям. Единственный человек, который мог заметить их, был помощник машиниста электропоезда. Держась за поручень, он наполовину высунулся из головного вагона и наблюдал за посадкой. Однако он всматривался вдоль перрона и не замечал, что творится справа от него.
Опережая Левина, парень в ветровке метнулся к нему и ударил по голове коротким металлическим прутком. Падая, Борис получил еще один удар. В этот раз наркоман промазал, двинув жертву по шее. Подоспел второй, и они оттащили тело еще дальше, в самую темноту. Их беспокойные руки зашарили по карманам, освобождая их от денег, щелкнули браслетом часов, из безвольной ладони забрали сотовый телефон.
— Порядок, — бросил первый.
— Тресни ему еще раз.
— Зачем?
— Чтобы не толкал людей на преступления.
Дежурный, одетый в камуфлированный костюм и стоптанные туфли, находился возле кассы. Он поджидал кассиршу, закончившую работу, чтобы успеть на эту, последнюю, электричку и добраться до города.
В первый вагон в это время садились удачливые приятели. Они успели вовремя: помощник машиниста дождался дежурного и кассиршу и скрылся в кабине. Парни расположились рядом со стоп-краном и довольно посмеивались, мысленно переставляя буквы: стоп-кран в глазах наркоманов превратился в нарк-пост.
С нарастающим шумом электричка понеслась в сторону города, оставляя на перроне неподвижное тело Бориса Левина.
* * *
Радзянский нервно ходил по комнате, веря и нет в скорое свидание с Борисом. Когда Лев положил трубку, первые мысли были о Шерстневе — наверное, потому, что именно на нем и закончился разговор с Левиным. «Выходит, находясь в гостях у Шерстнева, не зря я подумал про Бориса, даже слегка удивился, что старик ни разу не вспомнил его. А вот сейчас выясняется, что Василий Ефимович намеренно не упоминал имени „европейца“ Левина, так как и ему оказывал услугу. Старик просто не мог не объединить два обращения за помощью, тем более что исходили они от двух друзей, прозвучали едва ли не в одно и то же время. Теперь, скорее всего заинтригованный, он ждет, когда и чем закончатся недомолвки двух приятелей, которых скосила прямо-таки эпидемия личных проблем».