У Славки много книг о жизни выдающихся людей. Он любит говорить о Добролюбове, Белинском, о Грибоедове. И всегда толкует о чём-то отвлечённом. Вначале он удивлял меня своими рассуждениями. Теперь нет. Любит шуточки такого рода:
— Слышал, — скажет с хмурым видом, — Персия объявила войну Ирану?
Если не сообразишь, скажешь: «Да ну?» или «Неужели?» — Славка расхохочется. Заливается вовсю.
— Дуня с трудоднями, — скажет, — да это же одна и та же страда!
На крыльце слышатся шаги.
— А-а, прокурорская рожа! — говорит он. — Откеда вы?
Щупленький мальчик с рыжеватыми волосами и веснушчатым лицом стоит в дверях. Ёжик на его голове смочен и аккуратно причёсан. Это Юра Игушин.
— Так, — говорит он баском, — хорошо. Так и запишем, замечательно! Комсомольцы Картавин и Казаченко целыми днями бездельничают, слушают музыку.
Юра чёркает по ладони пальцем, будто записывает.
Мы самодовольно улыбаемся.
— Донесём куда следует.
Юра чёркает на ладони пальцем и садится на диван.
— Где вы все пропадаете? — басит он. — У Крупени был, у тебя, Карта, был — никого нет дома!
Он выкладывает из кармана фонарик, какие-то ключи, батарейку. Будет копаться в этом хозяйстве и разговаривать.
Юра не фантазирует. Он любит свой велосипед. Если не катается на нём, то разбирает, собирает его, прочищает детали. Юрку всегда можно найти в сарайчике. В комнату к себе он не приглашает. Я всего раз побывал у них в квартире, ещё когда только познакомился с ним. Он узнал, что я хожу по вечерам с фонариком, рефлектор у фонарика величиной чуть ли не с фару от мотоцикла. Игушин предложил обменять фонарик на что-нибудь.
— А что у тебя есть? — спросил я.
— Пистолет-зажигалка. Кое-что ещё. Заглянем ко мне. Посмотришь.
Дело было осенью, моросил дождь. Мы вошли. Я впервые увидел прокурора в домашней обстановке. До тех пор встречал его только на улице. Лицо у него рыжевато-сизое, припухшее, глазки маленькие. Смотрит прямо перед собой, ни на кого не обращает внимания. Он сидел за столом, спиной к нам. Я поздоровался тихо, он, должно быть, не услышал и не шевельнулся. Мы прошли в Юрину комнату. Зажигалка-пистолет мне понравилась, я согласился отдать за неё свой фонарь. Уходя, я увидел в коридоре пожилую некрасивую женщину. Седоватые волосы её были растрёпаны, одета она неряшливо. Я подумал, это их домработница.
— Мам, я скоро, — сказал ей Юра, надевая калоши.
Женщина кивнула, ни слова не сказала.
— Юрка, ты куда? — крикнул прокурор.
— Я сейчас. Я скоро.
— Смотри, я жду тебя, — сказал прокурор.
— Он тебя не пускает вечером на улицу? — спросил я, когда мы торопились под дождём к нам.