Месяц Таня прожила у нас. Потом ей дали комнатку в доме рядом с райкомом, шагах в тридцати. По субботам Таня приезжает к нам на райкомовской линейке. Ночует.
— Как же ты меня любил? — иногда спросит она, смеясь.
— Очень просто, — говорю я.
— Ха-ха-ха! — смеётся она.
Таня иногда тайком выпивает.
В семье у нас об этом знают, но много не говорят. Мама никого не осуждает. Она может сказать — тот-то поступил плохо. Так, мол, хорошие люди не делают. Отец более строг в этом отношении. Заглянет во двор какой-нибудь рабочий, спросит, дома ли Картавин, вызовет его.
— Почему ты ко мне домой явился? — задаст ему вопрос отец. — Есть контора, туда и приходи.
— Я только из лесу, Дмитрий Никитич. Соловьёв к работе не допускает.
— Знаю, — заявляет отец, — таких лоботрясов допускать нельзя. Тебя сколько предупреждали?..
И пошло, и пошло! Отец так отчитывает рабочего, что окажись я на его месте, убежал бы куда-нибудь со стыда.
— У тебя ведь мать на руках, жена, дети! — кричит отец. — А ты, оболтус, что вытворяешь? Тебя, разгильдяя, судить надо!
Вот так он кричит. И всегда заканчивает одним и тем же:
— Иди. Завтра выходи на работу, и если ещё хоть раз услышу подобное — пеняй на себя. Иди.
— До свиданья, Дмитрий Никитич.
— Ладно, ладно. На вот записку передай мастеру. И передай всем от меня: на этой неделе надо закончить трелёвку с нечаевской делянки. Иди.
Рабочий уходит. Отец прохаживается по двору. Вечереет.
— Борька! — кричит он.
Я подхожу.
— Коз убрал?
— Убрал.
— Гаврюшка поил лошадей?
— Поил. Я с ним гонял.
— Как пила Маруська?
— Хорошо. Много. И есть стала хорошо. Вчера, как ты сказал, лугового сена дали. Всё съела, не ковырялась.
— Ты поужинал?
— Да.
— Ну, выводи. Надо их искупать. Постой: как Гаврюшка сегодня?
— Я ничего не заметил, — говорю я, — мы напоили, он задал корм и ушёл к себе.
Отец молча кивает. Он пешком направляется к реке, а я поеду верхом. Перед тем как отвязать лошадей, заглядываю на чердак.
— Пи-ху, пи-ху! — свистит губами во сне пьяный Гаврюша.
После купанья лошадей отец обязательно придёт в сарай и услышит этот свист. Бужу Гаврюшу.
— Гаврюша, ступай домой, — шепчу я, — сегодня купать будем. Отец к реке пошёл.
Гаврюша спрыгивает с чердака. Исчезает в потёмках.
Лошади: Маруська, Ворон и Зорька. Маруська — старая бокастая вороная кобыла. Спокойная и трудолюбивая. Не кусается, не норовит ударить тебя копытом. Отлично знает свой дом. Выпустишь её за ворота, стегнёшь хворостиной, и она шагает к колонке. Попьёт и сама сразу же возвращается. Недавно где-то простыла. Видимо, в лесу напоили её после работы, не дав отдохнуть. И она запалилась.