Ей ответила другая, а той еще одна. Птицы перекликались друг за другом, образуя прямую линию. Звали за собой.
– Пошли, – сказал я.
И мы продолжили путь.
Весь день пичуги сопровождали нас, указывая направление и развлекая незатейливой песней, которая, признаться, к вечеру нам изрядно надоела. Так что я начал напевать свою, чтобы как-то разнообразить музыкальное сопровождение. Дим послушал и тоже спел парочку песен. Одну грустную, о печальных глазах любимой. Интересно, почему о печальных? Видимо, возлюбленная поэта была совсем не похожа на Фрею. Избранницу Дима печальной я не видел. Вторая песня была веселой, скорее всего, студенческой и как нельзя более подходила к нашему бравому маршу. Так мы добрались до родника, где и решили остановиться на ночь. При скромной еде можно было напиться вдоволь находящейся рядом воды. Утешение слабое, но все-таки плюс.
Спать без костра было прохладно. Хорошо еще, мои вещи успели высохнуть за день, иначе «прохладно» могло бы превратиться в «холодно», а это уже совсем невесело. Отчасти спасал густой мех Дима, согревая меня с одной стороны и не позволяя замерзнуть полностью. Самым же печальным было то, что спать мы легли почти на голодный желудок.
Весь день мы собирали ягоды да после обеда обобрали дочиста дерево с орехами – вот и вся наша еда. Более чем скромная. Я предлагал Диму набрать грибов – отличить съедобные от несъедобных, благодаря новым способностям, я мог без труда. Вот только сварить их было проблематично, а есть сырыми отказался даже Дим. А еще он то и дело шнырял по зарослям, пытаясь поймать какую-нибудь дичь. Безрезультатно. Не скажу, что ее совсем не было, но шустрые лесные зверьки успевали разбежаться, почувствовав приближение такого большого существа. Да и не охотник он, определенно. Где было научиться приемам охоты человеку городскому, проводящему большую часть своей жизни за разбором свитков? Я в охоте тоже был не силен. Ближе к вечеру Дим притащил большой гриб и, дождавшись, когда я подтвержу, что он вполне съедобен, все-таки принялся его есть.
Это надо было видеть. Немного пожевав шляпку, он ее выплюнул, заявив, что, несмотря на мои утверждения, есть этот гриб совершенно невозможно.
Кто бы спорил. Я лишь говорил, что гриб не ядовит. О его вкусовых качествах в сыром виде речи не шло.
Так мы и заснули полуголодными.
Утром я энергично помахал руками, пытаясь согреться, и принялся собираться в дорогу. Дим приоткрыл один глаз и посмотрел с тоской:
– Альберт, если ты что-нибудь не придумаешь насчет еды, я просто не доживу до того дня, когда вновь стану человеком.