– Не так уж он и нелеп, этот страх, – сказал Фэрлин, выслушавший раздраженный рассказ брата.
– Что, я бы ее сожрал?! – Он злился и оттого, что из-за бестолковой девицы не увидел сегодня вечером Инту – та рано ушла спать. Хотя, скорее, радоваться надо…
– Ты никогда не задумывался, почему дети, начавшие перекидываться, воспитываются в отдаленных поселках?
Бэрин пожал плечами.
– Обычай?
– Опыт, – поправил Фэрлин. – Чтобы люди нас не боялись, они должны быть уверены, что мы владеем собой в любом обличье. Даже нам с тобой это нелегко, что же тогда говорить о детях? Если разворошить не такие уж давние воспоминания – и наши, и человечьи… Однажды подростки вырезали все стадо. Просто как волки. Потом добрались и до людей. И если б только подростки! Вспомни Ольгера.
Бэрин сел ровнее.
– Да он попросту помешался!
– Если бы так… Нет, Ольгер просто дал себе волю. Так что люди правы, когда опасаются хищников.
– Но… вот Инта же тебя не боится… – Бэрин смолк, тут же пожалев о своих словах. Зачем он вообще заговорил об Инте?
Губы брата дрогнули в усмешке:
– Ей, как и остальным присланным невестам, пришлось смириться с нашим вторым обликом. На самом деле и среди людей встречается предостаточно оборотней, мужчин-зверей. Мы-то хотя бы ограничены полнолунием.
– Ты так думаешь?
– Нет, это она так говорит… чему ты удивляешься? Разве не знаешь, что у твоей невестки острый язычок и отвратительный характер?
Лорд пригубил бокал, словно поднимая за жену этот странный тост. Бэрин подумал с усмешкой, что эта характеристика прекрасно подходит и самому Фэрлину.
– Кстати, вот…
Бэрин машинально поймал брошенную ему вещь. Расправив на колене, признал в ней перчатку Инты.
– Это связала твоя пугливая подружка?
– Дружбой там и не пахнет… – проворчал Бэрин. – Да, она. Я еще и рукавицы у нее сегодня прикупил. А в чем дело?
Фэрлин постучал пальцем по перчатке:
– Меня заинтересовал узор.
Свивающиеся линии – закругленные и прямые – образовывали сложный разноцветный орнамент.
– Сдаюсь, – пробормотал Бэрин. – Что в нем такого? Красиво…
– Это руны. Очень старые и очень… знакомые руны. Мы пользовались ими еще до Исхода.
Бэрин взглянул на перчатку другими глазами. Теперь он и впрямь разбирал очертания мертвых рун, которые они изучали в детстве.
– Не понимаю, что тут написано?
– Я тоже. Не уверен, что и сама девица знает. Наверняка она воспринимает их просто как узор, и потому получается такая бессмыслица. Но вот вопрос – кто ее обучал?
– Она ссылалась на мать…
– А кто у нас мать?
Бэрин промолчал. Он только сейчас понял, что, в сущности, ничего так и не узнал о Лиссе: кто она, откуда, почему пришла сюда…