Участники собора приняли обращённое ко всему духовенству «Наставление духовное», в котором выразили своё общее определение относительно церковного раскола. «Наставление» начиналось с перечисления «вин» старообрядцев, далее следовало повеление совершать богослужения только по новоисправленным книгам, говорилось о необходимости причащаться и исповедоваться (против вождей старообрядчества, призывавших не принимать никаких таинств от никонианских попов). В конце было сказано о том, что все священнослужители должны иметь «Наставление» и действовать в соответствии с ним, иначе они будут подвергнуты суровым наказаниям.
22 июня 1666 года русским людям было явлено мрачное знамение, ничего хорошего не предвещавшее: «В Петров пост, в пяток, в час шестый, тьма бысть; солнце померче, луна подтекала от запада же, гнев Божий являя…» К началу июля завершился печально знаменитый Московский собор 1666 года. Все предсказания учёных-богословов и боговдохновенных старцев сходились в одну точку, находя страшное подтверждение в действительности…
* * *
Расстриженных Аввакума, Феодора и Никиту заковали в цепи и посадили за решётку на Патриаршем дворе. Особенно сокрушался Аввакум о поругании «тёмными властями» его христианского облика: «И бороду враги Божии отрезали у меня… Оборвали, что собаки, один хохол оставили, что у поляка, на лбу». Продержав заключённых на Патриаршем дворе два дня, их отправили 15 мая в Николо-Угрешский монастырь. В полночь вывели к спальному крыльцу перед царским теремом. После досмотра царской стражей узников повели к «тайнишным водяным воротам» — здесь Аввакум решил, что их хотят утопить — и далее через Житный двор на Трёхсвятский мост. По пути их встретил «от тайных дел шиш антихристов» Дементий Башмаков, присланный царём. Между ним и Аввакумом состоялся весьма характерный диалог: «Учал мне говорить: “протопоп, велел тебе государь сказать — не бойся ты никово, надейся на меня!” И я ему, поклонясь, а сам говорю: “челом, — реку, — бью на ево жалованье; какая он надежа мне? надежа моя Христос!” Да и повели меня по мосту за реку; я, идучи, говорю: “не надейтеся на князя, на сыны человеческия, в них же несть спасения”[61], и прочая».
Везли ночью, тайно, не дорогою, а болотами да грязью, «чтоб люди не сведали». Как вспоминал диакон Феодор, «мимо Коломенскова, не вем куды, странным путем, по берегу Москвы реки да по болотам, чтоб никто не видал знакомой, куды посадят. На Угрешу привезли во осьмом часу. И как привезли к монастырю нас, и взяли отца Аввакума два стрелца под руки, и обвиша главу его япанчею и повели на монастырь сторонними враты, что от рощи. И аз, необычное зря, ужасом одержим, стах, помнех в себе: в пропасть глубокую хотят нас сажать на смерть; начах прощатися с женою и чады и со всеми вами верными. И отведше Аввакума, не ведал, камо его деша»