.
В Никольском Угрешском монастыре Аввакума поместили в отдельную «палатку студёную над ледником», никуда из неё не выпуская. Поставили стражу у дверей («голову со стрельцами»), Диакона Феодора и попа Никиту посадили в отдельных башнях. Монастырь был расположен всего в 15 километрах к юго-востоку от столицы, на левом берегу реки Москвы, так что желающие видеть протопопа могли приехать в монастырь, как это сделал князь Иван Воротынский. Однако к Аввакуму князя не пустили. И даже денег не взяли, хотя князь предлагал стражникам немалую сумму. Из заточения Аввакум писал жене на Мезень «лучинкою» 30 мая 1666 года: «У Николы на Угреше сежю в темной полате, весь обран и пояс снят со всяцем утвержением, и блюстители пред дверьми и внутрь полаты — полуголова со стрельцами. Иногда есть дают хлеб, а иногда и щи. Дети бедные к монастырю приезжают, да получить меня не могут: всяко крепко от страха, насилу и домой уйдут. Нет у меня строки книжные, пою Богу моему наизусть: глагол Божий во устех моих. Подстилаю плоть души моей и почиваю на ребрех, одеваюся слезами и воздыханием, видя людей, в конец прельстившихся». Поддерживала его боярыня Морозова — присылала в темницу «потребное».
На Угреше оказавшегося отрезанным от внешнего мира, от родных и единомышленников, впавшего в тягостные сомнения и уныние Аввакума посетило видение Божественного света. Было это 24 мая 1666 года, на праздник Вознесения Господня. В своей челобитной царю Алексею Михайловичу он в следующих словах описывал это «Божие присещение»:
«Егда мне темныя твоя власти волосы и бороду остригли и, проклявше, за твоим караулом на Угреше в темнице держали, — о, горе мне, не хочется говорить, да нужда влечет, — тогда нападе на мя печаль, и зело отяготихся от кручины и размышлях в себе, что се бысть, яко древле и еретиков так не ругали, якож меня ныне: волосы и бороду остригли, и прокляли, и в темнице затворили никонияня, пущи отца своего Никона надо мною, бедным, сотворили. И о том стужах Божеству, да явит ми, не туне ли мое бедное страдание. И в полунощи во всенощное, чтущу ми наизусть Святое Евангелие утреннее, над ледником на соломке стоя, в одной рубашке и без пояса, в день Вознесения Господня, бысть в дусе весть, и ста близ меня по правую руку Ангел мой хранитель, улыскаяся, и приклоняяся ко мне, и мил ся мне дея; мне же чтущу Святое Евангелие, не скоро и ко Ангелу радость имущу, а се потом изо облака Госпожа Богородица яви ми ся, потом и Христос с силами многими и рече ми: “не бойся, Аз есмь с тобою!” Мне же к тому прочетше к концу Святое Евангелие и рекшу: “слава Тебе, Господи”, и, падшу на земли, лежащу на мног час, и, егда отъиде слава Господня, востах и начах утреннюю кончати. Бысть же ми радость неизреченна, ея же невозможно исповедати ныне»