На том и порешили.
В VIP–зале аэропорта Ангулес долго выслушивал поздравления от министра и представителя Администрации Президента за удачно проведенную сделку. Правда, никто не называл это сделкой, зато много говорилось о «священном долге перед Родиной», «возвращении национальных святынь» и «возрождении русского духа». Ангулес вежливо выслушал поздравления, переминаясь с ноги на ногу. Ему не терпелось побыстрее покинуть Домодедово — по дороге предстояло совершить одно важное дело.
Однако пришлось повременить с отъездом. Стоило Грегору покинуть VIP–зал, как на него набросилась свора журналистов. Защелкали фотокамеры, на Ангулеса обрушился шквал вопросов. Грегор вздохнул и уделил прессе десять минут, старательно избегая ответа на вопросы, касавшихся щекотливых деталей блестяще проведенной операции.
Ангулес доверил своему помощнику Фиме заниматься организационными вопросами передачи ценного груза, который как раз проходил процесс растаможивания. Передав ему сопроводительные документы, Грегор с облегчением вздохнул, когда водитель лимузина захлопнул за ним дверцу, уселся на переднее сиденье, и длинная машина неторопливо покинула пределы аэропорта. Лимузин выделила опять‑таки московская мэрия, предоставив возможность пользоваться автомобилем по своему усмотрению весь день.
Однако в планы Грегора не входило бессмысленно тратить время на праздные поездки и любование природой. Едва лимузин достиг городской черты, Ангулес дал указание водителю, куда ехать. Периодически застревая в пробках, лимузин доплыл до Пречистенки. Здесь Ангулес приказал остановиться и вынул из дорожного кофра черную папку. В темноте автомобильного салона сверкнул изящный серебряный крест, красовавшийся на папке. Антиквар покинул машину и вошел в старинный особняк, над дверями которого красовалось одно–единственное слово, отливавшее дорогой медью: «БАНКЪ». Грегор отсутствовал десять минут, а когда вернулся, папки при нем не было.
Дом Ангулеса располагался в самом живописном уголке Истринского водохранилища. Вокруг — на большом расстоянии друг от друга — дома, рощи и поля.
Детство Грегора прошло в тесном домике его родителей, приютившемся среди десятков таких же домиков, наполненных запахом жареной барабульки, визжащими детьми, матерями, орущими на детей, и отцами семейств, переругивавшимися со своими женами. Поэтому, едва заработав приличные деньги, Грегор тут же сделал самое важное приобретение своей жизни, как он считал: купил дом и участок на берегу искусственного озера — единственный, который можно было законно приобрести в водоохранной зоне. Любые попытки прочих граждан построить здесь жилье заканчивались плачевно: построенные дома сносились, и за счет нарушителей восстанавливался почвенный покров и высаживалась растительность. Ангулес лично сообщал в правительство Московской области о таких безобразиях — и поэтому был навсегда избавлен от соседей.