Хотя Левшин и должен был ожидать этого решения, но оно поразило его как внезапный громовой удар. Как бы ни был уверен подсудимый, что для него нет никакой пощады, но он все еще чего-то надеется и его, конечно, не столько поразит прощение, которого он не мог ожидать, чем строгий приговор, к которому он был уж приготовлен. Прошло несколько минут, а Левшин все еще не мог опомниться: он стоял неподвижно на прежнем месте. В голове его не было ни одной мысли; он смотрел и ничего не видел, повторял последние слова Андрея и не понимал их; но на груди его лежала свинцовая гора, и он, хотя смутно, как во сне, однако ж чувствовал, что с ним случилось что-то ужасное. Может быть, Левшин пробыл бы еще долго в этом полусознательном состоянии, если б не послышался ему в двух шагах голос верного его слуги.
— Пожалуй, Дмитрий Афанасьевич! — сказал Ферапонт. — Все готово. — Теперь-то настоящая и езда: по холодку ехать и коням легче и нам привольнее. Да нас же, — продолжал он вполголоса, — только что не в шею отсюда гонят!.. Поедем, батюшка!
Левшин молча пошел вслед за Ферапонтом; они сели на коней, и когда выехали за ворота скита, из сторожки выглянула Дарья и сказала шепотом Ферапонту: «Смотри же, голубчик, не забудь: Аксинья Никитишна».
— Небойсь, лебедка, не забуду! — промолвил также шепотом Ферапонт.
— Ну, прощай, добрый молодец!
— Прощай, мое солнышко весеннее! — сказал Ферапонт, подмигнув Дарье и надевая набекрень свою войлочную шапку.
IV
Когда наши путешественники отъехали с полверсты от скита, Ферапонт сказал своему барину:
— Ну, батюшка, какого мы дали крюка!.. Я все расспросил порядком. От постоялого двора, где мы вчера кормили, до села Толстошеина считают с небольшим двадцать верст; а теперь нам придется ехать верст шесть до одного раскольничьего скита: в нем живут какие-то федосеевцы, с которыми Андрей Поморянин и знаться не хочет. От этого скита до полсела Куклина без малого Пятнадцать верст, а от Куклина до Толстошеина, почитай, тоже, ан и выходит гораздо за тридцать. Да это бы еще ничего, а вот что худо, Дмитрий Афанасьевич: лошадки наган сенца пощипали, а овса-то не успели перехватить. И на водопой их не водили… Да что это хозяин наш так заторопился?.. Как разбудили меня, я вскочил — глядь: а уж кони оседланы!.. Вот они раскольники-то, батюшка!.. Нет, мы, православные, не так гостей принимаем: кушай вдоволь, спи себе до полудня, прохлаждайся, а пришла пора ехать, так мы и ворота на запор!.. А это что? «Просим, дескать, милости!.. Рады гостю дорогому… Только не засиживайся, а не то в шею!..» Ну, что, батюшка, успел ли ты намекнуть Андрею о своем дельце?..