Ах, Дмитрий Афанасьевич, не знаешь ты его!.. Ноли ты не придешься ему по нраву, не посмотрит он на мои слезы!..
Да разве он тебя не любит?
Говорят, что любит, да, видно, по-своему. Он ничего для меня не жалеет, у меня всего довольно, да зато, коли он чего не захочет, так Боже сохрани сказать ему словечко вопреки. Ты сирота, Дмитрий Афанасьевич, да ведь и я также сирота. Батюшка так редко бывает со мной ласков, порадует иногда, приголубит… да как будто бы сам этого испугается; ну, словно я ему вовсе чужая. А покойную матушку я даже и не помню. Хотелось бы иногда поговорить о ней с батюшкой, да не смею: он этого не любит. Ах, Дмитрий Афанасьевич, кабы ты знал, что подчас приходит мне в голову!.. Страшно вымолвить!..
— А что такое, Софья?..
— Мне кажется иногда…
— Ну, молодец! — раздался в кустах резкий голос, — видно, ты встал вместе с солнышком!
Левшин и Софья вскочили: позади их стоял Андрей.
— Не больно же ты умаялся, Дмитрий Афанасьевич, — продолжал Андрей. — Вот твой слуга, так его насилу добудились… Да и ты что-то, Софья, поднялась сегодня ни свет ни заря.
— Я, батюшка, пришла сюда… — промолвила Софья.
— Добро, добро! — прервал Андрей. — Нечего отвечать, коли тебя не спрашивают!.. Утренняя роса вредна для девушек. Ступай-ка, голубушка, в свою светлицу. А тебе, молодец, — промолвил он, провожая глазами уходящую Софью, — пора в дорогу: кони ваши оседланы… С Богом!..
— Позволь мне прежде, — сказал Левшин, — переговорить с тобой.
— Со мной!.. О чем? Уж не о том ли, что ты зашел ко мне в огород нечаянно, что вовсе не думал и не гадал повстречаться здесь с молодой девушкой?..
— Нет, Андрей, я пришел сюда нарочно.
— Нарочно?..
— Я хотел повидаться с твоей дочерью.
— Вот что!.. Спасибо, молодец!..
— Выслушай меня. Я люблю Софью Андреевну…
— Что, что?.. Ты любишь Софью?.. Да что ж ты прежде-то во сне, что ль, ее видел?..
— Я видел ее в Москве.
— В Москве?.. Что ты, молодец!.. Да в Москве-то она и на крылечко никогда не выходила.
— Я жил вместе с вами на Мещовском подворье, в небольшом покойчике, рядом…
— С светлицей моей дочери? — прервал с живостью Андрей. — И хозяйка пустила тебя?.. Проклятая старуха!.. Уж я ли ей не заказывал…
— Не гневайся, Андрей!.. Мне в Москве не удалось даже и поговорить с Софьей Андреевной, но теперь, когда я знаю, что она меня любит…
— А ты уж успел это узнать?.. Ну, молодец, проворен ты!
— Ах, Андрей! — сказал Левшин, — будь милостив!..
Не губи навеки и меня, горемычного сироту, и твоей родной дочери!.. Благослови нас…
Андрей не отвечал ни слова, но только угрюмый взор его сделался еще мрачнее.