– А женатый?
– Да какой там! Все в работу ушло. Говорят, и сам стал здоровьем слаб. Непонятно, кому оставит капиталы свои.
Ну вы догадываетесь, какая идея мне пришла в голову.
– А если он из Москвы, и не женатый, почему бы мне с ним не познакомиться?
– А давайте! Я, кажется, знаю, к чему вы клоните. Просто самое то.
– А ты, Федор, гляжу, не промах. Давай, веди меня, знакомь.
Так-то я со своим будущим муженьком и познакомилась. Ну, год пожили вместе, ну полтора. Ко мне он почти не лез, так, даже ничего припомнить и не могу. А как в Италии умер, когда я все из себя вдову безутешную строила, какую же он мне подлянку, свинья, подложил! Оказывается, у него не то, что капиталы, у него квартира-то съемная! У него весь бизнес не понятно на чем держится! Прогорел давно, гол, как сокол. Я думала, хоть заживу нормально… А теперь, в свои годы, уже вдова, живу в квартире с мамой. Да и та съемная. С работы я тогда сразу уволилась, теперь не берут. Манекенщиц и так везде полно. Да и не пойду я за их зарплату. Пусть в зеркале дур ищут.
III
Из всей моей юности, которую я провела, можно сказать, на задворках цивилизации, по ту сторону культуры, о которой благородные сеньоры и слышать не хотят, в Испанском квартале Неаполя, мне запомнилось только одно лицо. Я не помню его имени, как-то на М… Мелецио… Меланио… Меркурио, не, все не то. Имени я не помню, зато лицо помню очень хорошо. Когда я первый раз согрешила с мужчиной, а это было, когда мне было 14, я долго плакала. Я думала, что моя жизнь разрушена и собиралась сказать матери, что пойду в монастырь. У нас была, несмотря на ужасные условия, хорошая католическая семья. Отец любил и заботился о нас с братьями, а мать дарила все свою любовь. Кажется, она бы не расстроилась, была бы только рада, если бы я отдала свою жизнь служению.
В голове я придумывала разные слова, как скажу о том, что на мне лежит грех, и как пойду к матери и объявлю о своем решении. Только одна вещь меня смущала. Мне безумно, просто до дрожи понравился акт любви. Мне подружки говорили, что в первый раз будет жутко и больно и страшно, но я ничего этого не почувствовала. Ничего, кроме бесконечного наслаждения. Я думала, вот оно, счастье. Осознавая все это, я краснела, ведь это удовольствие мне доставил человек, которые разрушил мою жизнь. Но как же, черт побери, хотелось еще!
Я плакала, сидела на ступеньках какого-то каменного здания и тут подошел он. Человек в черных очках, в черной шляпе и с черной тростью.
– Встань деточка. Я знаю о твоей беде.
– Кто вы?. – спросила я.