– Лежи спокойно, – говорит муж. – Я пойду поищу заведующего. Как его зовут, вашего зава? – снисходит он до вопроса к Майе. – Прекрасно, Михаил Борисович, – повторяет он, чтобы до кабинета имя-отчество донести; полагает, что долго помнить его не придется.
...С утра на дворе было солнечно, под солнышком позвенькивала ранняя капель, а сейчас нанесло на небо снежные, низкие и темные тучи, ветер порывами бьется о стекла окон, залепляет их крупными мокрыми хлопьями снега. В палате стало темно, на сердце у Майи тревожно. Тревога, в общем-то, без ясной причины, все вместе: Варвара Фоминична, Тамара Георгиевна, спустившийся среди дня на землю мрак... Будто непременно несет с собой беду. Прояснится, заголубеет снова небо – и надвигающаяся беда вместе с тучами и тьмою отойдет. Так у Майи уже бывало. Есть у нее уже личный опыт.
Она встала и зажгла свет.
Муж вернулся в палату вместе с завом. Майя как раз выносила судно Тамары Георгиевны, едва с ними в дверях не сшиблась, не пролила...
Когда ставила богомерзкую посудину на место, на скамеечку рядом с кроватью, муж и глазом не моргнул, будто вполне естественно, что Майя – не санитарка, не дочка, посторонняя незнакомая девушка – должна за его женой убирать.
Он высказывал свои претензии заву, который слушал его, а краем глаза проследил за Майиными действиями:
– Ухода нет. Больные говорят – родственники. Посудите сами – какая из меня санитарка.
Что верно, то верно: санитарка из него не получится, и представить его в такой роли, чтобы судна выносил, поправлял жене постель, умывал, расчесывал – и так далее и тому подобное, дела мелкие, необходимые и числа им нет, – поистине никакая фантазия не поможет. Разве что сказочная.
– К тому же через два дня я должен вернуться в Свердловск, без меня там все остановится. Дочке, сколько бы отпусков ни брала, их не хватит, и еще уметь надо – за больным ухаживать.
Благодушный обычно зав, поникнув, слушает. Возразить ему нечего. Муж абсолютно прав. Но и предложить тоже нечего.
– Через месяц я уезжаю в длительную заграничную командировку, документы оформлены...
Михаил Борисович оживляется, муж дал маху:
– Полагаю, что от командировки вам придется отказаться.
– Как отказаться?! Да вы понимаете...
– Понимаю. – И, как будто перед ним ученик неполной средней школы, объясняет: – Бывают в жизни такие моменты, когда от чего-то, как ни жаль и обидно, приходится отказываться. К чему-то, увы, подлаживаться.
– Нет, вы решительно не можете себе представить...
Странное дело: сейчас муж, в сравнении с которым, казалось Майе, всякий другой человек, мужчина, должен что-то потерять, проиграть, явно терял перед толстым, пожилым, в мятом халате завом. Выше зава ростом на полголовы, он выглядел чуть ли не ниже. Аберрация зрения получалась.