Я вскипел, обозвал ее несколькими словами, повторить которые сейчас не решусь, и, как ты правильно заметила, вылетел из комнаты. Она орала мне вслед, чтобы я убирался из поместья, сразу же, немедленно. К тому времени я уже подозревал, что между ней и Фейвелом что-то происходит. Мне трудно было представить, что такой приличный, уважаемый человек, как твой отец, связался с подобной дрянью. Конечно, — я разозлился! А твоей так называемой любви не хватило, чтобы прийти ко мне и выслушать то, что мог бы рассказать я. — Он не сводил с Клодии тяжелого укоризненного взгляда. — Ты мне не доверяла. Ты поверила тому, что сказала твоя мачеха, а меня выслушать не захотела.
— Мне очень жаль…
Клодия, конечно, понимала: этих слов недостаточно, чтобы искупить давнюю вину, но что еще можно сказать? Она опустила голову, покорно принимая упреки.
— Мне нечего сказать в свое оправдание, даже если бы я и захотела. Но неужели ты не помнишь? Я только что окончила школу — глупая, наивная девчонка, без всякого жизненного опыта. Я была уверена, что Хелен любит моего отца, мне даже в голову не приходило, что она лжет. Я не представляла, что люди могут так поступать, потому и поверила ей. Но у меня была гордость, самолюбие, я не хотела пресмыкаться перед тобой. Честно сказать, мне хотелось сделать тебе больно. Ну как я могла знать, что ты не охотился за моими деньгами? Ведь когда мы встретились — помнишь? — ты долго расспрашивал меня об усадьбе. Каково это знать, говорил ты, что со временем все это станет твоим?
— Да, я это говорил. — У Брента был все тот же непрощающий взгляд, оправдания Клодии нисколько его не тронули. — Мы были в одинаковом положении. Мне хотелось знать, чувствуешь ли ты, как я в те дни, что обязанность управлять огромным состоянием — вовсе не путь, усыпанный розами.
Казалось, Брент потерял всякий интерес к разговору. Его глаза скользили по облакам, сквозь которые уже пробивалась голубая лазурь. Дождь стих, ветер улегся.
— Твоя гордость оказалась сильнее твоей любви, — жестко подытожил он после долгого молчания. — Ты мне не доверяла, вот в чем дело. Теперь вряд ли мы можем что-то изменить. Идем?
Клодия шла за ним, и душа ее тонула в печали, как ноги в мокром песке. К его сердцу невозможно пробиться — она потерпела поражение.
Брент помогал ей, когда скользкая тропинка становилась неудобной для ходьбы, но при этом не говорил ни слова. Он отстранился от меня, он вообще исключил меня из своей жизни, думала Клодия. Я для него — пройденный этап, мне уже никогда не вернуть его любви.